Русский, красный, человек опасный - [29]

И вдруг в комнату вошел какой-то незнакомый человек, снял кепку, поздоровался с отцом. Отец, как помнил Громов, страшно засмущался, стал оправдываться: «Владимир Ильич, простите, не с кем мальчишку оставить было…», но человек махнул рукой: "Ничего, ничего, товарищ Громов!", подошел к немного испуганному Громову-младшему, присел на корточки, протянул руку: «Здравствуйте, молодой человек». Еще более растерявшийся мальчик протянул свою руку и почувствовал мягкую и теплую ладонь незнакомца. «Не позволите посмотреть вашу книгу?» – попросил человек. Громов дал ему книгу, которою тот быстро пролистал. «Вы и читать умеете?» Громов от растерянности не смог даже ответить, на помощь ему пришел отец: «Да, Владимир Ильич, он только научился». «Это очень, очень хорошо», сказал незнакомец, вернул книгу и быстро погладил мальчика по голове. «Нашей стране нужна грамотная молодежь. А книжки мы издадим наши, новые. И взрослые, и детские». Человек встал, и, обращаясь к мальчику, добавил: «Мне было очень приятно с вами познакомиться. Потому что все, что мы делаем, мы делаем для вас. Для тех, кто будет жить в новом, справедливом мире, где не будет обмана и паразитов, где добрые и хорошие люди будут делать работу для общей пользы и где все будет честно. И вы, молодой человек, будете жить в этом счастливом обществе!»

Тут в комнату вошли какие-то другие люди, незнакомец попрощался с отцом и они вышли. Отец подсел к сыну и сказал ему негромко: «Знаешь, кто это был?» «Нет» – почему-то прошептал сын. «Ленин. Владимир Ильич Ленин. Самый хороший человек на свете».

***

Встречу эту Громов-младший никогда не забывал. Уже постарше, учась техникуме, специально залез в биографию Ленина, пытаясь определить, в каком же году она произошла, но смог только приблизительно определить, что в один из последних приездов Ленина из Горок в Кремль.

Никому про нее он не рассказывал, потому что не видел в этом никакой гордости – ну, подошел к нему Ленин, ну вежливо поговорил, чем тут хвастаться? И вообще воспитывался он отцом и матерью в скромности.

Отец в числе пятитысячников уехал создавать колхозы – его послали в Вятскую губернию и был убит там кулаками. Громов днем учился, вечером работал – ведь мужчиной в семье он остался один, а кто же будет помогать матушке и младшей сестренке. В середине тридцатых поступил в геологический техникум, после него работал на Севере. Когда началась война, ушел добровольцем на фронт, в 1943 был тяжело ранен, чудом выжил, но с армии был списан. В 1945 направлен в Среднюю Азию искать урановую руду, где и проработал более сорок лет, до самой пенсии. За время работы закончил заочно институт, мог бы даже сделать неплохую карьеру, но характер имел принципиальный, к начальству подлаживаться не умел, поэтому так в заместителях и проходил. Поэтому же пару раз получил строгача по партийной линии. Но никогда не мечтал о чем-то большем – просто делал свою работу и старался ее делать хорошо.

Выйдя на пенсию, остался было в Средней Азии, преподавателем в местном институте, но в конце 80-х сестра в Ленинграде позвала его к себе. Куда он и уехал – очень вовремя, как оказалось, потому что через в год в этом среднеазатском городе произошла резня русского населения и только под защитой армейских частей русские смогли уехать из города. Несколько знакомых преподавателей погибли. Или их дети.

Обе дочки Громова – тоже к счастью, жили в России, и если их и коснулись перипетии перестроечной и послеперестроечной жизни, то не более, чем остальных жителей бывшего СССР.

Несмотря на то, что Громов был очень стар, он сохранил ясный ум и мог даже сам о себе заботиться. Внуки – уже взрослые люди – приезжали редко, но старик особо не переживал. Когда зрение подсело, купил себе большую лупу, с помощью которой читал газеты и книги из соседней библиотеки, куда ходил каждую неделю. Ни в каких ветеранских объединениях не участвовал и даже своей повышенной, как у фронтовика, пенсии очень стеснялся. Телевизор не смотрел, а вот радио слушал много. Как ни странно, в религию, как многие старики, он не ударился. Тоже, наверное, осталась закваска комсомольца 30-х годов. Да и видел – на фронте, в экспедициях, он столько, что верил только в случайность, слепую и несправедливую.

Днём он часто разговаривал в уме или вполголоса со своей покойной супругой. Которую все так же любил, как и в тот день, когда они первый раз увиделись. Часто ездил на Южное кладбище и, как мог, приводил в порядок ее могилу и могилу младшей сестры.

Исторические события проходили мимо – перестройка, распад СССР – последний партвзнос он заплатил в августе 1991 года, но после роспуска КПСС ни в какие партии не вступал, да и кому такой старик был бы нужен. Менялись президенты – Ельцин, Путин, премьер-министры, которых он путал. Жизнь угасала – но все еще почему-то не могла угаснуть совсем, а всё тянулась и тянулась. Хотя он от нее уже давно устал.

***

В этот день старик Громов понял вдруг, что сегодня умрет. Понимание этого пришло как факт. «Сегодня я умру». Эта знание не вызвало ни горечи, ни радости, ничего.

Старик навел порядок в своей маленькой квартире, надел чистое белье и одежду и вышел на улице. Был позднеапрельский день, солнце светило ярко, как летом, но Громова оно уже не могло согреть. Поэтому он был в своем старом, но теплом толстом пальто. Опираясь на палку, он дошел до скверика, сел на свою излюбленную скамейку и стал смотреть на небо. По которому плыли огромные куски ваты-облаков.