Русский фронт, 1914 – 1917 годы - [5]

Ряд же вышедших за последние годы работ по истории Русского фронта наших западных коллег¹⁷ также отмечен всеми «родимыми пятнами» историографии англосаксонских стран и Франции, то есть до фривольности размашистыми заявлениями и оценками, нежеланием по-настоящему познакомиться с историографией вопроса на кириллице, а потому слепым доверием к немногочисленным известным-таки книгам по отдельным сюжетам военной истории, включая не только новейшие работы, но и блестящие исследования межвоенного периода, наконец твердой уверенностью в необязательности работы в российских архивах (а порой даже в германских), оправдываемой, как правило, априорным убеждением в том, что таковая, как и в 1960— 1970-е гг., невозможна по политическим причинам. Впрочем, есть основания полагать, что вскоре зарубежными учёными за образец будут взяты труды, преодолевающие эти недостатки.¹⁸ Разумеется, в этом ряду есть блестящие исключения, кроме того, можно отметить и определенные успехи за последние 30 лет в диалоге отечественного и зарубежного исторических сообществ, которым обязаны, как правило, личным связям, доброй воле и идейности отдельных их представителей. Следует оговориться, что в отношении указанных недостатков и германские, и австрийские исследователи зачастую отличаются в лучшую сторону от своих англо-американо-французских коллег.

Разумеется, Русскому фронту не повезло с исследователями не только в России и на постсоветском пространстве. У. Черчилль, весьма пристально интересовавшийся судьбой Российской империи и попытками уничтожить большевизм в зародыше, написал о Русском фронте отдельную монографию под заголовком «Неизвестная война».¹⁹ Вплоть до недавнего времени, когда вышла серия работ об отдельных сражениях 1914–1916 гг., большинство историков на Западе ориентировались на одну и ту же работу Н. Стоуна «Восточный фронт» 1975 (!) года издания,²⁰ причем сам автор (плохо знакомый с русскоязычной историографией) при переиздании своего труда недоумевал: почему это российские коллеги до сих пор не вывели данную работу из актуального оборота? Вероятно, потому, что, как и всегда, читать на кириллице многим из специалистов оказалось недосуг… Русские же коллеги в ответ лишь через сотню лет удосужились перевести на родной язык работу британского военного агента Нокса, на которую ссылались едва ли не в каждой серьезной работе.²¹ Можно лишь пожалеть, что не получили должной известности и написанные о «русском опыте» романы, а потому «Спор о сержанте Грише» А. Цвейга, «Армия за колючей проволокой» Э. Двингера так и не были поставлены в один ряд с «На Западном фронте без перемен». Что уж говорить о вышедшем почти одновременно «На Востоке без перемен» авторства К. Отто,²² написанном на богатом фактическом материале и явно ради того, чтобы на волне сочувствия к «потерянному поколению» отнять хоть часть лавров у Э. М. Ремарка, но без особого успеха.

К настоящему моменту изучение Русского фронта требует отнюдь не только специальных работ или ликвидации многочисленных лакун, хотя блестящие примеры восполнения пробелов имеются, как в отношении собственно военной истории, так и по ряду тем, выходящих за рамки истории Великой войны, но явно определяемых именно ею.²³ Как и всегда в исторической науке, для выхода на новый виток исследований нужно не только количественное накопление вновь раскрытых или обозначенных впервые тем, но и качественно новый взгляд на совокупность проблем, возможный лишь в рамках масштабных работ. Таковые выходят и за рубежом, и в России, и функцию свою, невзирая на осознаваемую их авторами утопичность нараскрыть глобальный конфликт в сколько-нибудь обозримой по объему книге, они выполняют.²⁴

Русский фронт образовался далеко не сразу, точнее, далеко не сразу он стал простираться от Балтийского моря до румынской границы, а затем до Черного моря. Разумеется, начиная с 1 августа 1914 г. боевые действия могли вспыхнуть на любом его участке, однако масштабы театра военных действий были таковы, что для формирования сплошной линии потребовалось немало времени и огромные мобилизационные усилия трех, а потом (когда в Галицию прибыл 15-й турецкий корпус) и четырех империй. Естественно, это гарантировало и то, что фронт не сможет исчезнуть всюду и быстро, даже если заключат перемирие и солдатам можно будет, не рискуя трибуналом, бросать позиции, а офицеры перестанут понимать, за что теперь воевать, как и было с весны 1917 г. и до весны 1918 г. Фронт существовал, пусть и на разных рубежах, вплоть до Рижского мира в марте 1921 г., однако в данной книге речь пойдет только о той части его истории, когда там шло противостояние многомиллионных армий громадных империй, находящихся на разных стадиях пути к революции и распаду. Вряд ли стоит, исходя из патриотического воодушевления, возвращаться к столь же старому, как и вопрос о виновности в войне, вопросу о роли, вкладе и приоритете: он методически бесполезен и в конце концов абсурден по самой постановке проблемы. Для каждой империи, каждого региона, каждого народа на тот или иной момент могли стать определяющими события на совершенно разных фронтах. Так, для чехов и поляков как минимум с мая 1918 г. главным фронтом стал Западный, где формировалась армия Халлера и куда столь роковым для России образом стремился Чехословацкий корпус. Для румын порой важнейшим фронтом оказывался Итальянский, ведь всякое тяжелое поражение Италии означало бы угрозы окончательного разгрома Румынии за счет концентрации против нее дополнительных сил двуединой монархии. Примеры эти можно было бы продолжить, тут же вступая в небезынтересные дискуссии, однако все они лишь подтвердили бы, что однозначного ранжирования фронтов Великой войны (как, впрочем, и любой другой многосторонней войны) по значимости не существует. Даже несмотря на то, что преобладающие стереотипы на этот счет сложились, а именно: