Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим - [42]
Ностальгирующий по СССР политический аналитик Сергей Кургинян, который обвинял Гайдара в том, что тот превратил страну в «тяжелейшего инсультного больного», категорически отвергает понятие революция в отношении к началу 90-х годов: «никакой буржуазной или иной революции при Ельцине (Гайдаре и других) не было. И реформ не было. Было же — политическое и иное выживание через регресс»[236]
Более близким термином для определения событий 1991 г., по моему мнению, является революция сверху. Натан Эйдельман ввел это понятие применительно к Великим реформам Александра II второй половины XIX века. «Революция сверху», однако, является подходящим определением и для распада СССР. Власть, а не общество, является основным инициатором коллапса СССР в Российской Федерации.
Каково участие Гайдара в «революции сверху»?
Почему Ельцин выбрал Гайдара?
Егор Тимурович объяснял это тем, что никто кроме него не хотел брать на себя ответственность. Министр экономики в правительстве Гайдара Андрей Нечаев защищал ту же позицию в отношении кабинета Гайдара, получившую в журналистских кругах прозвище «правительство камикадзе»: «Гайдар, впоследствии вспоминая те коллизии вокруг формирования правительства, часто шутил, что власть была тогда, как горячая картошка. Ее все перебрасывали с руки на руку, и никто не хотел оставить у себя надолго. Реально все серьезные политики и экономисты понимали, что страна неудержимо катится к глубокому кризису, выйти из которого можно, только пойдя на радикальные, жесткие, а потому заведомо непопулярные меры»[237].
Советник по экономическим вопросам премьер-министра Виктора Черномырдина и президента Путина (2000–2005), президент Института экономического анализа в Москве, Андрей Иларионов опровергал версию Гайдара: «Готовы были (и очень хотели) взять власть многие — и Юрий Скоков, и Олег Лобов, и Святослав Федоров, и Евгений Сабуров. Но власть им не предлагалась. Предложено было двоим — Григорию Явлинскому и Егору Гайдару»[238].
Григорий Явлинский также утверждает, что Ельцин предложил сначала ему пост Гайдара при посредничестве государственного секретаря президента Геннадия Бурбулиса, известного как «крестный отец» правительства Гайдара.
Явлинский защищал идею трансформации СССР в Экономический союз суверенных республик, и поэтому участвовал в создании экономической программы «400 дней», переименованной позднее в «500 дней»[239] (1990 г.). Сегодня этот проект реализуется в другой форме — Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭс) с 2000 г. и Таможенный союз между Россией, Беларусью и Казахстаном (в силе с 2010 г.).
В отличие от Гайдара, Явлинский выступал против либерализации цен, и предлагал приватизацию мелких и средних предприятий: «Либерализация цен — это ведь и есть одна из мер финансовой стабилизации. Она устраняет дисбалансы и диспропорции, если есть частные производители и есть конкуренция. В России, как известно, в начале 1992 года ничего этого не было». Явлинский утверждает, что отклонил предложение Ельцина, поскольку было принято решение: «Россия пойдет одна»[240].
Геннадий Бурбулис, который знал Ельцина с 1989 г., когда возглавлял его предвыборную кампанию в Свердловске, а впоследствии и в Москве, отрицал тот факт, что Ельцин предлагал Явлинскому пост Гайдара: «Это было не так. Я прекрасно знаю тогдашнее отношение Ельцина к Грише. Он бы его даже рассматривать не стал».
Бурбулис считал себя «серым кардиналом», каковым он был известен в прессе начала 90-х годов, однако Ельцин был далек от влияния этой фигуры, и, выбирая своего вице-президента, остановился на Александре Руцком, не на Бурбулисе.
Бурбулис признавал, однако, что уже с ноября 1990 г. Ельцин взял курс на эмансипацию России от СССР: «Мы начали строить предпосылки двухстороннего регулирования наших отношений»[241], т. е. судьба Союза была предрешена задолго до назначения Гайдара.
Ельцин не пишет о своих колебаниях между Гайдаром и Явлинским, которого описывает следующим образом: «Измученный борьбой за свою программу, он приобрел некоторую болезненность реакций». Естественно, что Ельцин предпочел Гайдара, который был против сохранения СССР в какой бы то ни было форме, Явлинскому, выступавшему за союзную власть, т. е. за Горбачева.
Даже если абстрагироваться от экономических различий в программах Явлинского и Гайдара, остается политический фактор, который всегда был ведущим в России: «Экономика все-таки идет вслед за политикой»[242]. Ельцин жаждал власти даже ценой Союза.
В своих записках Ельцин описывает свое первое впечатление от Гайдара: «Гайдар прежде всего поразил своей уверенностью… Это просто очень независимый человек с огромным внутренним, непоказным чувством собственного достоинства. […] И знаете, что любопытно — на меня не могла не подействовать магия имени. Аркадий Гайдар — с этим именем выросли целые поколения советских детей. И я в том числе. И мои дочери».
6 ноября 1991 г. Ельцин назначил Гайдара вице-премьером и министром экономики и финансов: «Научная концепция Гайдара совпадала с моей внутренней решимостью пройти болезненной участок пути быстро. […] Я понимал, что в российский бизнес, помимо тертых советских дельцов, обязательно придет такая вот — простите меня — «нахальная» молодежь. И мне страшно захотелось с ними попробовать, увидеть их в реальности. Короче говоря, было очень заманчиво взять на этот пост человека «другой породы».
