Русский Амаду, или Русско-бразильские литературные связи - [51]

      Последнее свое произведение, рассказ "Чудо в Пираньясе", Амаду написал в 1995 году. В 2002 году этот рассказ был напечатан в моем переводе в специальном выпуске "Нашего современника". Сомневаюсь, что журнал стал доступен широкому кругу читателей, и поэтому маленький шедевр Амаду остался практически неизвестным широкой публике. И очень жаль. Это произведение доказывает, что Жоржи Амаду до конца жизни сохранил свой блистательный писательский талант, не утратив ни его силы, ни глубины, ни гуманизма, ни жизнелюбия, ни изящества стиля, ни тонкой своей иронии.

      Вот из-за этих качеств, какие бы катаклизмы ни происходили в стране и мире, Жоржи Амаду будут читать по-русски. И сейчас издательства в разных городах России издают "Дону Флор", "Мертвое море", "Капитанов песка". Издательство "Терра" в 2001 году выпустило даже собрание сочинений Амаду в трех томах. И пусть ни одна из этих книг не вошла в десятку самых продаваемых, книги Амаду читают и будут читать, потому что в них есть то, что неподвластно политической конъюнктуре, то, что составляет реальную жизнь литературы, а именно: живая душа народа. И его книги читают те, кто хочет постичь эту душу, хочет пережить то, что переживают его герои, плакать и смеяться вместе с ними. Глава 17 После смерти мастера.

      Жоржи Амаду умер 6 августа 2001 года. Через 4 дня ему исполнилось бы 89 лет. Практически все российские средства массовой информации сообщили об этом трагическом событии. Большинство статей были информационно-нейтральными (237, 242, 257, 259), очень немногие выражали искреннюю скорбь и любовь к ушедшему писателю [например, статья Л.Шульца в "Советской России"(279)], но были и такие, что ранили даже сильнее, чем сама трагедия. Некоторые издания словно вознамерились взять реванш за все годы более чем лояльного отношения советской прессы к бразильскому автору. Ернический тон ("Фазендейро в русской шубе" - подходящее название для некролога, правда?), тенденциозная трактовка фактов - все, вплоть до откровенной лжи и клеветы. За все предыдущие годы в советской прессе об Амаду не было сказано ни одного резкого слова. И вот теперь - потоки гадостей и глупостей. И когда? - В такой скорбный момент. Ладно бы это делали какие-нибудь бульварные газеты. Но вот что было опубликовано в 33 номере такого серьезного, казалось бы, издания, как "Книжное обозрение":

      "Жизнь самого Амаду - сюжет для латиноамериканского романа. На родине некоторые называли его доктором Фаустом и говорили, что он продал душу за литературную славу. Амаду был членом просоветской коммунистической партии и работал в годы войны в профашистской газете; был белым, но воспевал быт и нравы афробразильцев; пропагандировал социалистический реализм в духе товарища Жданова и стал классиком "магического реализма". Он не был добрым католиком, но склонялся к местной разновидности культа вуду..." (207).

      Поскольку в этом утверждении не было ни слова правды, я тут же послала в газету возмущенное письмо, однако редакция не торопилась печатать опровержение или извиняться за диффамацию. Пришлось мне в телефонном разговоре пригрозить редактору судом. После этого, месяц спустя, было напечатано мое письмо. Вот отрывок из него: "Никогда Жоржи Амаду не работал и даже под угрозой голодной смерти не стал бы работать в профашистской газете. С юных лет он связал свою жизнь с коммунистическим движением и никогда не торговал своими убеждениями. Газета "Imparcial", с которой Амаду сотрудничал после выхода из тюрьмы, куда его посадили за коммунистические взгляды, была антифашистским изданием. Эта байянская газета первой в Бразилии открыто выступила против фашистской Германии, требовала от бразильского правительства установить дипломатические отношения с СССР и вступить в войну на стороне антигитлеровской коалиции. Утверждать обратное - значит подло и нагло лгать. И Жоржи Амаду не был "белым", он был бразильцем, байянцем и всегда гордился тем, что в его жилах текла кровь индейских и негритянских предков. А культ кандомблэ, к которому Жоржи Амаду имел отношение, является частью народной бразильской культуры, а не разновидностью культа вуду" (176).

      К чести редакции "Книжного обозрения", они извинились перед читателями и признали, что автор заметки Игорь Дымов "допустил существенные неточности", поскольку опирался на статью Жанера Кристалдо "Доктор Фауст из Баии". Теперь по крайней мере понятно, почему инсинуации в адрес Амаду, появившиеся в наших средствах массовой информации, столь однообразны: статью этого Кристалдо, переведенную на английский, можно найти в Интернете. Португальским наши журналисты не владеют, в противном случае репертуар измышлений был бы намного богаче. В бразильской прессе столько всего писали о Жоржи, даже в траурных номерах. Подобные публикации вызвали резко негативные отклики простых бразильцев, читателей и поклонников творчества Амаду. Большинство статей подобного рода в нашей прессе остались без комментариев. Так, Анна Гудкова из "Эксперта" переплюнула даже Игоря Дымова. Вот что она пишет: "Амаду с поистине латинской страстностью редактировал бразильскую профашистскую газету и, по некоторым сведениям, даже был агентом Третьего рейха" (197, С.72).