Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.) - [87]

Нельзя не отметить простоту государственного аппарата, граничащую с примитивностью. После отмены в конце XIV в. областных княжений эстафета княжеской власти перешла к воеводам, наместникам и тивунам. Вплоть до начала XVI в. наместники и тивуны были привычным обозначением местной власти.[1301] Это положение представляется бесспорным. Наместники и тивуны в качестве правителей пригородов и волостей были унаследованы Литовско-Русским государством от древней Киевской Руси.[1302] Но сложен вопрос о соотношении этих должностей — воевод и наместников. Ю. Вольф пришел к выводу о том, что литовские воеводы были учреждены по примеру польских дигнитариев. По мысли М.К. Любавского, «в Западной Руси до утверждения в ней литовского владычества органами княжеского управления были наместники и тиуны». После сближения с Польшей для органов местного управления появились три новых названия: «староста», «воевода», «державца». «Высшее место в этой иерархии принадлежало воеводам», в одном ряду с которыми стоял жмудский староста. «За ними шли наместники-старосты, чинившие суд и управу в частях воеводств… независимо от воевод как высшей инстанции… Ниже старост стояли наместники-державцы и затем тивуны, чинившие суд и управу в более мелких частях областей».[1303]

Против такого подхода к решению проблемы выступил Ф.И. Леонтович, по мнению которого воеводы по своим функциям существенно отличались от наместников. Если наместники были в полном смысле этого слова наследниками древнерусской княжеской власти, то воеводы — это «уряд», тесно связанный с формирующимся высших сословием в Великом княжестве Литовском.[1304]

Эту мысль поддержал М.В. Довнар-Запольский, который во введении должности воевод увидел не подражание Польше, а «сознательный, хотя и весьма осторожный акт объединительной политики государства».[1305]

Значительный материал о «воеводах» проанализировала И.П. Старостина. Она пришла к выводу, что термином «воевода» в Великом княжестве в XV в. могли называть высших правителей этнической Литвы (Вильны и Трок) и славянских областей. Этот титул иногда прилагался и к правителям более низкого ранга. Возможно, название «воевода» имело общее значение правителя. Широкое распространение воеводского титула могло быть связано с терминологическим совпадением старорусского воеводы с судебно-административными функциями и воеводы-палатина польского типа, введенного в 1413 г.[1306] Учитывая неопределенность понятий, связанных с государственной властью в Литовско-Русском государстве, с И.П. Старостиной следует согласиться. Однако закономерность, подмеченная дореволюционными историками, остается в силе. Речь идет об эволюции характера власти наместников. По мере того как росло крупное иммунизированное землевладение, менялся и характер этой власти, вернее зачастую рядом с наместником вырастал воевода, который ведал делами крупных землевладельцев. Что же касается функций наместников, то они хорошо изучены М.К. Любавским. Нам важно лишь подчеркнуть преемственность наместничьей власти. Это подчеркивается и архаичностью доходов наместников. Как правило, это был «корм» («полюдье» и «въезд» либо в натуральной, либо в денежной форме) и судебные доходы: вины большие и малые».[1307] Надо отметить их значительную самостоятельность,[1308] а также ограниченности власти наместников. «Независимо от того, кем именно осуществлялось местное представительство при наместнике или воеводе (по-видимому, в Великом княжестве Литовском в нем участвовали и горожане и крестьяне), важно подчеркнуть сам факт такого представительства, более полномочного в Литовском княжестве, нежели в Северо-Восточной Руси».[1309] Эта мысль современной исследовательницы представляется совершенно верной, но нуждается лишь в небольшом, но существенном дополнении — по мере роста шляхетских привилегий и изменения характера наместничьей власти уменьшалось, а затем сошло на нет и это «народное представительство».

Рядом с наместником был тиун, который являлся преемником древнерусского тиуна. Точная этимология этого слова неизвестна. В качестве номинального значения принимают слово «слуга». Некоторые исследователи придерживались мнения о его германском происхождении (связывая с готскими формами), другие выводили его из древнеисландского или древнешведского. В последнее время в эволюции социального значения этого термина ученые выделяют ряд моментов. До конца XI в. он существовал в нерасчлененной форме, объединяя значения административно-хозяйственной, административно-судебной и опекунской деятельности княжеского тиуна. В XII–XIII вв. функции тиуна разветвляются — свидетельством чего является появление терминов «тиун конюший», «тиун огнищный» и др. В этот период наблюдается расширение судебно-административного значения деятельности тиуна.[1310] В отечественной историографии преобладает мнение о несвободном положении тиуна, происхождении его из холопов. Впрочем, Русская Правда предполагает вариант сохранения свободы человеку, идущему в тиуны. В Великом княжестве Литовском тиуны назначались из свободных людей.