Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.) - [89]

Огромную роль в осуществлении своих функций этим государственным аппаратом, как мы уже видели, играли всякого рода кормления и держания. Такая их роль обусловливалась слабостью государственного аппарата. Факт этот не раз отмечался исследователями.[1330] «Управление Литвы в XV и XVI вв. отличалось самою широкою децентрализацией. Постоянных органов центрального управления вовсе не существовало. Всякая земля, входившая в состав Великого княжества, управлялась своими местными властями», — писал С.Л. Бершадский. Отсюда позднее появление и малое количество высших государственных чинов в Великом княжестве. Как в капле воды такое положение дел отражалось в функционировании канцелярии Великого княжества. Общегосударственный архив начинает формироваться довольно поздно. «К письменному документу даже до начала XV в. сохранялось скептическое отношение как к объекту и форме, как элементу чужеземной культурной традиции. Это отношение, а также внутриполитическое развитие самого ВКЛ не способствовало росту потребностей в образовании центрального великокняжеского архива».[1331] Лишь в конце XV в. великокняжеская канцелярия приступила к реорганизации своей деятельности: она стала оставлять копии всех выдаваемых ею документов; были сделаны первые попытки систематизации этих копий по тематическому признаку («книги» канцелярии ВКЛ конца XV в. — эмбрион Литовской метрики; появляется специализация деятельности писарей).[1332] Однако и позже должного порядка в деятельности великокняжеской канцелярии не было, зато была масса архаических черт, которые отмечены Ю. Бардахом.

При такой слабости центрального государственного аппарата Великое княжество Литовское приобрело федеративный характер. Тезис этот был выдвинут еще в дореволюционной историографии и полностью прошел проверку временем. Можно здесь спорить о нюансах (например, насколько это была «настоящая» федерация), что и делали некоторые историки. Но нам важно сейчас подчеркнуть, что отношения в Великом княжестве строились на договорных началах (имеем в виду прежде всего известные уставные земские грамоты). Однако наибольший эффект получится, если проанализировать их в целом. Задача эта во многом облегчается большой работой, проделанной над уставными грамотами М.Н. Ясинским и И. Якубовским.[1333] Изучение этого источника показало, что уставные грамоты являются «слоеным пирогом».[1334] В процессе выдачи этих грамот они наслаивались друг на друга. Скрупулезный анализ позволил И. Якубовскому выделить эти слои. Наиболее древний восходит еще ко временам независимости городов, второй — ко времени присоединения земель к Великому княжеству Литовскому, третий — к первой половине XV в., четвертый — к началу княжения Казимира, пятый — к началу княжения Александра. Таким образом, этот источник позволяет судить о социально-экономических и политических отношениях в русских землях в XIV–XV вв. В ряде мест источниковедческий анализ И. Якубовского спорен.[1335] Но как бы то ни было, общий вывод его остается неоспоренным. Для нас важно то, что древняя часть грамот составлена на условиях «ряда», подобно тому, как это было в Древней Руси, а в последствии в Новгороде Великом. Это положение сейчас можно считать доказанным. Но вот к оценке социального характера «ряда» исследователи подходят по-разному. По мнению В.Т. Пашуто, привилей, как и древнерусский ряд, — договор местного боярства с князем, который подтверждает «своего рода коллективный иммунитет светских и духовных феодалов».[1336] Привилеи гарантировали сохранение привилегий правящего феодального сословия».[1337] По А.Л. Хорошкевич, «рядные грамоты зафиксировали практику многовековых отношений князя и города, сложившихся в древнерусских городах с феодально-республиканским строем».[1338] С нашей точки зрения, наиболее правильно решает эту проблему И.Я. Фроянов. Он не согласен с теми исследователями, которые «склонны думать, будто договор, ряд князья заключали с городским патрициатом, высшим духовенством и местным боярством… Князья обычно рядились на вече — народном собрании».[1339] В Древней Руси существовала практика заключения «ряда» новоизбранных князей именно с «людьми», а не с горсткой знати.[1340] Ясно это видно и на примере с привилеями. Здесь договаривающейся с князем стороной выступала вся волость, вся вечевая земля — государство.[1341] Это подтверждается и характером данного договора, конкретным его содержанном. Тот гипотетический привилей, который лег в основу всех других привилеев и который мы можем датировать примерно XIV–XV вв., охраняет: 1) дом св. Софии: 2) местные земли, в том числе купленины, безатщины и отумерщины; 3) права местного суда. Все это, по мысли В.Т. Пашуто, «коллективный иммунитет». По его мнению, это привилей прежде всего для господ, в нем имеется статья, восходящая к Русской Правде: «А холопу и робе веры не няти».[1342] Однако эти статьи можно истолковать и иначе. Святая София — это религиозное сердце городской общины и всей земли-государства, и ее земли находились в ведении городской общины.[1343] Местный суд — это суд бояр и мешан главного города, в котором и в конце XV в. было много традиционных древнерусских черт. Наконец, что касается статьи о робе и холопе, то она вполне естественна в условиях государства-общины. Холопы стояли вне государства-общины и противостояли ей.