Русские суеверия - [266]
Черт способен буквально проникнуть «внутрь» греховного либо нечистого мертвеца (самоубийцы, опойцы, колдуна), отчего покойник испытывает невыносимые мучения либо начинает «ходить нечистым духом» (см. ЕРЕТИК).
Приняв обличье умершего (реже – долго отсутствующего человека), черт посещает тоскующих женщин. Его жертвы страдают, чахнут; рожают детей-уродов, чертенят – с четырьмя ногами и двумя головами (смолен.), черного младенца с хвостом (волог.).
Сюжет о женщине, одолеваемой нечистыми духами, бесами (чертями), традиционен, издавна «принят народной демонологией» 〈Смирнов, 1923 (1): 20〉. Он лег в основу «Повести о бесноватой жене Соломонии». Принуждая Соломонию к сожительству, демоны-бесы тащат ее в воду, оставляют «овогда на лесу, овогда на поле», приносят топить «на некое блато» и «более похожи на водяных, на леших и на болотных чертей, чем на византийско-церковных бесов» 〈Рязановский, 1915〉.
В народных версиях «беременность от черта» может длиться 13 месяцев (Новг., Череп.) (так же как и в повести); женщина остается беременной несколько лет, а затем черт похищает младенца (яросл.); беременность продолжается до конца дней пострадавшей (томск.).
Зачастую черт «летит змеем», а затем превращается в человека («замещая» в этих повествованиях огненного змея, покойника).
Черт отождествляется и с не вполне ясного облика нечистой силой, непрерывно перемещающейся в окружающем пространстве, действию которой приписывают и мелкие несчастья – к примеру, неловкие движения («черт толкнул»), и серьезные опасности, дурные поступки (черт «соблазнил, подбил на грех», «лукавый попутал»).
Черт «водит», «носит», сбивает с пути людей (заставляя их плутать в лесу; в переносном смысле – толкая к разрушительным поступкам: убийству, самоубийству и пр.). Действия черта-случая, черта-судьбы часто необъяснимы и непреодолимы.
Черт (упоминание о нем) может вызвать недуг. «Чертаться или лешакаться, то есть упоминать слова: „черт“, „леший“, „водяной“ и др., считается великим грехом и притчами болезней» (арханг.). Согласно распространенным поверьям, и сами болезни обязаны своим происхождением козням нечистого духа (именуемого то чертом, то бесом, то дьяволом) (см. МИРОУСТРОЙСТВО).
Душевные болезни, сопровождающиеся истерическими припадками психические расстройства, в частности кликушество, крестьяне нередко объясняли тем, что в человека проник, или «посажен», черт («на несколько лет или на смерть» – новг.). «В Калужской губернии крестьянка говорила про одну кликушу, что „ей в середку черта посадили во время свадьбы потому, что муж ее собирался взять другую девушку, но обманул, вот Акулине-то за то, что пошла за него, и сделали. Кричит она в припадке и говорит: „Это ты [называет женщину] меня испортила, собака ты такая-сякая, это ты мне беса посадила“» 〈Померанцева, 1975〉.
В рассказах русских крестьян о кликушах чаще фигурирует все же не черт, а бес – существо, тождественное черту, но более неуловимое, таинственное.
Козням черта (беса) традиционно приписывали пьянство, почитавшееся чем-то вроде душевного заболевания, наваждения: «В человека, страдающего запоем, непременно вселяется черт» 〈Максимов, 1903〉. «Пьяница – черту брат» (курск.); «Проглотил чертика в рюмке водки» (о страдающем запоем).
«Запои считают также за порчу, потому что пьяницы постоянно поминают черта» (новг.). Черт старается сгубить запойных, «манит их то в лес, то в омут», насылает неодолимую тоску.
Охотящиеся за пьяницами черти поселяются возле оживленной дороги: «на большом тракту́ больше, значит, поживы чертям». «К примеру, едет ночной порой пьяный человек… въедет на мост, что через ростошь сделан, въедет, знамо, не перекрестясь, не благословясь, – черти-то и тут: испугают, окаянные, лошадь… и полетит пьяный с моста вверх тормашкой и сломит себе голову! А это дьяволам и нужно: душа убившегося пьяницы, значит, будет в их руках» (урал.) 〈Железнов, 1910〉.
По мнению крестьян многих губерний России (особенно староверов), вино и табак – изобретение черта. К «чертовщине» некоторые относили также кофе и чай: «Кто кофе пьет, того Бог убьет; кто пьет чай, тот спасения не чай» (см. ПЬЯНЫЙ БЕС).
Согласно распространенной легенде, вознамерившись помешать Ною строить ковчег, черт (бес, дьявол) использует хмель. Он советует жене Ноя положить в питье мужа шишек некоего «вьющегося около деревьев растения» – так появляется первая на земле хмельная брага (волог.). Добавляют, что хмель – растение нечистое и с тех пор вьется против солнца.
Чертенок избегает наказания, обещав Вельзевулу души соблазненных людей. По его наущению строится винокуренный завод. Чертенка прощают, а водка «остается в миру» (новг.). В Орловской губернии также бытовал рассказ о черте – создателе винокуренного завода: «Черт изобрел вино. Он сделал снаряды, стал гнать водку, напустил по всему небу дым. Апостолы перепились. Тогда Бог прогнал дьявола „в три шеи“. Он провалился вместе со своим паровиком – с этого времени и образовался первый винокуренный завод на земле» 〈Померанцева, 1975〉.
Несмотря на шутливый тон таких повествований, пьянство воспринималось как труднопреодолимое бедствие. Дабы избежать его, человек, неизменно сопутствуемый чертом, должен быть все время настороже.
«Энциклопедия русских суеверий» знакомит читателя со сложным комплексом верований, бытовавших в среде русского крестьянства в XIX–XX вв. Ее основные «герои» — домовые, водяные, русалки, лешие, упыри, оборотни, черти и прочая нечистая сила. Их образы оказались поразительно живучими в народном сознании, представляя и ныне существующий пласт традиционной культуры.Бесспорный интерес вызывают широко цитируемые автором фольклорные и этнографические источники, архивные материалы и литературные публикации. Они приводятся практически без изменений, с сохранением диалектизмов и стилистических особенностей, свойственных рассказчику.Книгу сопровождают авторская статья «О незнаемом», словарь устаревших и диалектных слов и список литературы.
Известный историк науки из университета Индианы Мари Боас Холл в своем исследовании дает общий обзор научной мысли с середины XV до середины XVII века. Этот период – особенная стадия в истории науки, время кардинальных и удивительно последовательных перемен. Речь в книге пойдет об астрономической революции Коперника, анатомических работах Везалия и его современников, о развитии химической медицины и деятельности врача и алхимика Парацельса. Стремление понять происходящее в природе в дальнейшем вылилось в изучение Гарвеем кровеносной системы человека, в разнообразные исследования Кеплера, блестящие открытия Галилея и многие другие идеи эпохи Ренессанса, ставшие величайшими научно-техническими и интеллектуальными достижениями и отметившими начало новой эры научной мысли, что отражено и в академическом справочном аппарате издания.
Валькирии… Загадочные существа скандинавской культуры. Мифы викингов о них пытаются возвысить трагедию войны – сделать боль и страдание героическими подвигами. Переплетение реалий земного и загробного мира, древние легенды, сила духа прекрасных воительниц и их личные истории не одно столетие заставляют ученых задуматься о том, кто же такие валькирии и существовали они на самом деле? Опираясь на новейшие исторические, археологические свидетельства и древние захватывающие тексты, автор пытается примирить легенды о чудовищных матерях и ужасающих девах-воительницах с повседневной жизнью этих женщин, показывая их в детские, юные, зрелые годы и на пороге смерти. Джоанна Катрин Фридриксдоттир училась в университетах Рейкьявика и Брайтона, прежде чем получить докторскую степень по средневековой литературе в Оксфордском университете в 2010 году.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
«Медный всадник», «Витязь на распутье», «Птица-тройка» — эти образы занимают центральное место в русской национальной мифологии. Монография Бэллы Шапиро показывает, как в отечественной культуре формировался и функционировал образ всадника. Первоначально святые защитники отечества изображались пешими; переход к конным изображениям хронологически совпадает со временем, когда на Руси складывается всадническая культура. Она породила обширную иконографию: святые воины-покровители сменили одеяния и крест мучеников на доспехи, оружие и коня.
Литературу делят на хорошую и плохую, злободневную и нежизнеспособную. Марина Кудимова зашла с неожиданной, кому-то знакомой лишь по святоотеческим творениям стороны — опьянения и трезвения. Речь, разумеется, идет не об употреблении алкоголя, хотя и об этом тоже. Дионисийское начало как основу творчества с античных времен исследовали философы: Ф. Ницше, Вяч, Иванов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой и др. О духовной трезвости написано гораздо меньше. Но, по слову преподобного Исихия Иерусалимского: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца».
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .