Русские суеверия - [264]
Крестьянин сулит водяному-черту быка, но затем обманывает его, подсунув вместо быка медведя (волог.). Особенно популярен сюжет, в котором мужик пугает и смиряет чертей тем, что вьет у озера веревку или «морщит» воду 〈Померанцева, 1975〉 (обведение водоема веревкой – один из традиционных способов колдовства).
Единоборство с чертом, в котором он выступает замороченным простофилей, обман черта – излюбленная тема сказок, окрашенных в шутливо-иронические тона.
Таким же предстает черт, изображаемый в Святки ряжеными, – это «самая соль удовольствия для играющих». «Изображающий его, с красными глазами и губами, с длинными когтями, хвостом и рогами, весь обтянутый кожей, вбегает быстро в комнату, к страху глазеющих старух. В скором времени приходит одетый в рогожу и представляет собою попа; со словами „Мир сеем“ и „Дух вон“ он кропит веником и кадит лаптем, после чего черт, как не терпящий каждения и кропления, с громким криком убегает, к немалому удовольствию присутствующих» (нижегор.) 〈Кудрявцев, 1870〉.
В бытующих поверьях и несказочной прозе черт далеко не всегда забавен, а столкновение с ним грозит бедами.
Черти опасны для детей, которых не успели окрестить, «сбранили», оставили без должного присмотра. Считалось, что нечисть способна украсть и плод из утробы матери, – этим иногда объясняли бесплодие.
«Сбраненных» и украденных черти забирают к себе (подменив поленом, головешкой, чуркой – см. ОБМЕН); иногда они растят, воспитывают унесенных детей. В таких повествованиях черт «замещает» лесного, реже – водяного духа.
В новгородской быличке черт намеревается похитить младенца, родители которого ленятся говорить «Будь здоров, ангел-хранитель!» после того, как малыш чихнет.
«Мужик был бенный, у него не было ничего. Ну от ён идет, задумал ён красть. Коня украсть у одного. Мало у них хлеба, шесть штук ребят. „А пойду у него лошадь украду и цыгану продам!“ Ну, ён идет дорогой. Идет. Идет красть ночью. Ну к ему подходит черт. Говорит: „Ты куда идешь?“ – „А я иду, – говорит, – вот к такому-то человеку (назвал там, например: к Ягору иду). Что я с голоду помираю, шесть штук детей. Иду коня украсть“. – „Пойдем, тогда и я с тобой пойду. А у его ляжит, значит, ета, в люльке ребенок. Мальчик. Я буду у трубы сидеть, а ты будешь в избы. Как ён зачихнёт, оны к ему не скажут: «Будь здоров, ангел-хранитель!»“ (Вот когда чихает человек, надо навсегда говорить: «Будь здоров, ангел-хранитель!») А черт говорит: „Как зачихнет ребенок, оны ему ничого не скажут. В ето время я его ухвачу. В трубу, и всё тут! Унесу, и всё табе тут! (Черт жа!) А ты коня уведешь!“
Ну, они договорились. Пришли к хозяину. Пришли, значит, черт в трубу взлез. А мужик с хозяином разговаривает. Ребенок зачихнул. Мужик говорит: „Будь здоров!“ Уже не хозяин, не отец говорит, не мать уже, а он, вот этот, который красть пришел. А черт у трубы закричал: „А-а-а! Вор, вор, вор!“ А хозяин и говорит: „Ой, да кто же это такой?“ А мужик говорит: „А вот, хозяин, я шел к тебе коня красть. У меня шесть человек детей с голоду умирают. Думал – продам цыгану и хлеба куплю. А он шел к тебе ребенка красть. Ну вот, ребенок зачихнул, я сказал: «Будь здоров, ангельская душенька!» Черт уже не может от ангела-хранителя отнять его“. Ну вот хозяин говорит: „На` тебе, бери любую лошадь“. А ребенка спас… А черт унес – полено положил бы».
Этот сюжет бытовал во многих регионах России (пенз., тульск., орл.). По версии жителей Орловщины, черт, подменив дитя поленом, все же не смог завладеть им окончательно.
Черт, привлеченный «неосторожным словом» или неосмотрительным поведением, небезопасен и для взрослых. Рассказы о нем, в отличие от сходных повествований о лешем, пожалуй, более приземленны и морализованны.
Черт вселяется в жену крестьянина, который, поругавшись с ней, произносит: «Чтобы тебя черти-то взяли от меня, тогда бы я хоть пожил в спокое!» После этих слов женщина забирается на печку. «Полежав там минут пять, она слезает и говорит, что ей надо ехать в город, что за ней приехал мужичок, вот он дожидается у ворот. Бедный мужик испугался, когда его жена стала рвать на себе платье. Попробовал он ее успокоить, схватил за руки и думал связать ей руки веревкой. Но жена размахнула руками, и он полетел в сторону… Скоро народу собралась полная изба». Растрепанная женщина с красными от обильного прилива крови глазами, ее свирепый вид и удивительная сила наводили на посетителей страх.
Занемогшая отказывалась от святой воды, не признавала своих детей, плевала на иконы, не понимала ни слова из воскресной молитвы. «Наконец решили кадить ладаном. Когда дыму набралось много, женщина начала сильно волноваться, упала на лавку и уснула. Спустя час она проснулась здоровой.
Народ после говорил, что в нее был вселивши дьявол, который и производил такие чудеса» (Новг., Череп.).
В повествовании из Вологодской губернии дьявол похищает ночью пьяниц – старшину и смотрителя, про́клятых своими женами, причем подкладывает на их место чурбаны-статуи. Сообщается, что чурбан старшины черт подделывал три года, так как не мог уловить сходства. Добавляют также, что и тот и другой и поныне живут в одном из дворцов нечистых, где один торгует, а другой все время пьет.
«Энциклопедия русских суеверий» знакомит читателя со сложным комплексом верований, бытовавших в среде русского крестьянства в XIX–XX вв. Ее основные «герои» — домовые, водяные, русалки, лешие, упыри, оборотни, черти и прочая нечистая сила. Их образы оказались поразительно живучими в народном сознании, представляя и ныне существующий пласт традиционной культуры.Бесспорный интерес вызывают широко цитируемые автором фольклорные и этнографические источники, архивные материалы и литературные публикации. Они приводятся практически без изменений, с сохранением диалектизмов и стилистических особенностей, свойственных рассказчику.Книгу сопровождают авторская статья «О незнаемом», словарь устаревших и диалектных слов и список литературы.
Известный историк науки из университета Индианы Мари Боас Холл в своем исследовании дает общий обзор научной мысли с середины XV до середины XVII века. Этот период – особенная стадия в истории науки, время кардинальных и удивительно последовательных перемен. Речь в книге пойдет об астрономической революции Коперника, анатомических работах Везалия и его современников, о развитии химической медицины и деятельности врача и алхимика Парацельса. Стремление понять происходящее в природе в дальнейшем вылилось в изучение Гарвеем кровеносной системы человека, в разнообразные исследования Кеплера, блестящие открытия Галилея и многие другие идеи эпохи Ренессанса, ставшие величайшими научно-техническими и интеллектуальными достижениями и отметившими начало новой эры научной мысли, что отражено и в академическом справочном аппарате издания.
Валькирии… Загадочные существа скандинавской культуры. Мифы викингов о них пытаются возвысить трагедию войны – сделать боль и страдание героическими подвигами. Переплетение реалий земного и загробного мира, древние легенды, сила духа прекрасных воительниц и их личные истории не одно столетие заставляют ученых задуматься о том, кто же такие валькирии и существовали они на самом деле? Опираясь на новейшие исторические, археологические свидетельства и древние захватывающие тексты, автор пытается примирить легенды о чудовищных матерях и ужасающих девах-воительницах с повседневной жизнью этих женщин, показывая их в детские, юные, зрелые годы и на пороге смерти. Джоанна Катрин Фридриксдоттир училась в университетах Рейкьявика и Брайтона, прежде чем получить докторскую степень по средневековой литературе в Оксфордском университете в 2010 году.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
«Медный всадник», «Витязь на распутье», «Птица-тройка» — эти образы занимают центральное место в русской национальной мифологии. Монография Бэллы Шапиро показывает, как в отечественной культуре формировался и функционировал образ всадника. Первоначально святые защитники отечества изображались пешими; переход к конным изображениям хронологически совпадает со временем, когда на Руси складывается всадническая культура. Она породила обширную иконографию: святые воины-покровители сменили одеяния и крест мучеников на доспехи, оружие и коня.
Литературу делят на хорошую и плохую, злободневную и нежизнеспособную. Марина Кудимова зашла с неожиданной, кому-то знакомой лишь по святоотеческим творениям стороны — опьянения и трезвения. Речь, разумеется, идет не об употреблении алкоголя, хотя и об этом тоже. Дионисийское начало как основу творчества с античных времен исследовали философы: Ф. Ницше, Вяч, Иванов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой и др. О духовной трезвости написано гораздо меньше. Но, по слову преподобного Исихия Иерусалимского: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца».
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .