Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания - [21]

Эти переходные случаи плохо укладывались в простые схемы: разные этнические признаки указывали в противоположные стороны. Выяснялось, например, что идентификация человека по языку и по другим признакам не совпадает (по языку – якут, но «на самом деле» – русский; или по языку и вере – русский, а «на самом деле» – чуванец); в этих случаях ученые, разделявшие принятые в это время эволюционистские убеждения, оказывались перед затруднением, которое они пытались объяснить или обойти разными способами.

Трудно провести отчетливую классификацию точек зрения на этот предмет, но с известной долей упрощения можно выделить три позиции.

Согласно первой, все народы находятся на хорошо структурированной лестнице, в зависимости от степени их развитости – на более высокой или более низкой ступеньке. Эта иерархия национальностей отсчитывается от немцев, англичан или французов – носителей высших форм европейской культуры, следом идут русские (которые, однако, будучи православными, одновременно превосходят европейцев в вопросах веры); еще ниже идут образованные христианские народы, имеющие или имевшие в прошлом свою государственность – например, армяне или грузины; еще ниже располагаются нехристианские цивилизованные народы, китайцы или арабы, далее – якуты, буряты и, наконец, низшие формы – «кочевые, оседлые и бродячие инородцы». В соответствии с этой иерархией ассимиляция должна идти снизу вверх, т. е. направление ее должно совпадать с направлением прогресса (см.: Sunderland 1996: 809). Противоположно направленная ассимиляция – «деградация» – воспринимается как бедствие, получившиеся в результате группы – как испорченные, одичавшие, низшие. «Поведение, которое могло быть простительно или даже забавно в „азиатах“ и вчерашних инородцах, казалось афронтом, когда его демонстрировали русские. Они странно говорили, странно одевались и жили в мрачном мире суеверий, жестокости, прелюбодеяния и пьянства», – пишет Юрий Слезкин об отношении русских к своим «отуземившимся» собратьям (Slezkine 1994a: 170); хотя он говорит здесь о более позднем периоде, это высказывание как нельзя лучше подходит для характеристики описываемой позиции двойного стандарта: поскольку контактирующие культуры изначально не равны, то, следовательно, существует «правильная ассимиляция» (снизу вверх) и «неправильная ассимиляция» (сверху вниз).

Соответственно выглядят и характеристики колымчан или приленских крестьян – отсталые, туповатые, диковатые, нецивилизованные, вымирающие. Пожалуй, самым ярким представителем этой точки зрения из известных нам авторов, писавших об этой проблеме, является некий М.А. Миропиев, издавший в 1901 году в Синодальной типографии труд «О положении русских инородцев» – книгу, написанную с резко очерченных правых позиций и с четко выраженной антимусульманской направленностью. Миропиев особо сокрушается, что русские, уподобившись инородцам, выродившись духовно и физически, окончательно уронили свое «русское дело государственной важности – дело обрусения инородцев» (Миропиев 1901: 296). Все эти «отатарившиеся», «окиргизившиеся», «осамоедившиеся», «обостячившиеся» русские вызывают у автора брезгливую жалость (там же, 291—292), что не мешает ему в другом месте книги, забыв о логике, писать с пафосом и даже с гордостью об особенностях «загадочной славянской души», которая делает русских податливыми и переимчивыми в отличие от «китайцев, евреев, немцев и англичан», которые всегда и везде остаются самими собой (там же, 288—289), – качество, не вызывающее у автора никакой симпатии.

В отношении населения Камчатки еще В. Маргаритов подчеркивал двухсторонний характер процесса, когда в 1899 году писал об «обрусении камчадалов и окамчадалении русских» (Маргаритов 1899: 110—111). Русские передали камчадалам веру, язык и тип жилища и заимствовали у них охоту, промысел, заготовки и т. п., пишет Маргаритов (там же, 125), причем пишет с сожалением: как о неудаче русских, которые не сумели полностью подтянуть туземцев до своего уровня и вместо этого частично опустились до уровня туземцев. На близких позициях стоит С.К. Патканов, который также сокрушается об «одичании» русских: в Восточной Сибири, где русское население состоит сплошь из старожилов, можно наглядно видеть, «во что может обратиться при очень тяжелых условиях жизни заброшенный на чужбине и предоставленный самому себе русский человек. Русское население Камчатки, Охотского, Гижигинского и в особенности Колымского края представляет почти сплошную бедноту, они перемешались с местными инородцами низшего типа, опустились и выродились и физически и духовно…» (Патканов 1911: 184). А. Аргентов пишет о жителях низовий Колымы, что те «объюкагирились и одичали» (1879: 9). Ему вторит В.Г. Богораз: «На всем свете едва ли можно найти подобный заброшенный угол, где бы осколок культурного народа жил в таком беспомощном уничижении…» (Н-ъ 1897: 5), и далее: «Странно и грустно видеть небольшую группу русских людей, Бог знает зачем поселившихся в этом неприютном краю, давно опустившихся до низкого уровня развития окружающих инородческих племен и тем не менее сохранивших массу воспоминаний и пережитков иной, более культурной жизни» (там же, 20).