Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания - [20]

В настоящее время население Маркова – около 900 человек: дать более точную цифру невозможно как по причине текучести населения, так и из-за отсутствия этих данных у поселковой администрации. Из всего населения Маркова к «коренной национальности» относится 400 человек, т. е. около 44%. Термин «лица коренной национальности» – довольно уродливое обозначение, принятое сегодня на Чукотке в целом; сюда относятся чуванцы, ламуты, чукчи, юкагиры, якуты, коряки, эскимосы и эвены (см. табл. 1.12).

Таблица 1.12. Этнический состав коренного населения поселка Марково, 1998.

Список «лиц коренной национальности» был составлен в поселковой администрации в ответ на письмо анадырских властей от 13 июня 1998 года «Положение о порядке выплаты социальных пособий лицам из числа малочисленных коренных народов Севера». «Положение» оговаривает, что речь идет только о малообеспеченных «лицах коренной национальности» (тех, у кого доход на семью менее 417 руб. 45 коп.), однако поселковая администрация представила список всех коренных жителей, поскольку все они являются малообеспеченными.

Очевидно, что в таких условиях следует ожидать, что в список попадет максимальное число людей: это тот случай, когда финансовая политика властей (выплата пособий) вынуждает всех людей выискивать у себя «национальные корни», даже если на это нет больших оснований. Последние 15—20 человек в списке приписаны позже: это «забытые» (только что приехавшие) или те, кто настоял на том, что они «тоже коренные и тоже имеют право».

Средний возраст «лиц коренной национальности» – 27 лет; самый старший житель – 1916 года рождения. Распределение по возрастам следующее:

Таблица 1.13. Возрастной состав коренного населения поселка Марково, 1998.

Эти 400 человек распределяются по 181 хозяйству. При этом одиноких – 44 человека, остальные живут с членами семьи – иногда муж, жена и дети, часто женщина с детьми, реже братья с сестрами, взрослые дети с пожилыми родителями и т. п. (см. табл. 1.14).

Таблица 1.14. Структура семьи коренного населения поселка Марково, 1998.

Обращает на себя внимание довольно высокий для Чукотки процент семей, в которых приезжая женщина вышла замуж за местного мужчину. Для чукотских и эскимосских поселков Чукотки такой состав семьи нетипичен.

Из взрослых жителей «коренной национальности» в Маркове родились 64%, приехали из других районов 36% (из них: из Чуванского – 15%, из Ламутского – 8%, из Ваег – 6%, из других мест – 7%). Это, естественно, весьма приблизительные цифры: многие люди переезжали неоднократно, например вначале, в 1960-е годы, из Еропола в Чуванское, затем, в 1980-е – из Чуванского в Марково. Однако тем не менее интересно, что примерно 87% коренного населения сегодняшнего Маркова родом из поселков «марковского куста».

Список детей, обучающихся сегодня в марковском интернате, дает, кроме собственно данных о составе интерната, и некоторые сведения о населении и национальном составе поселков «марковского куста». В этом списке детей из Ламутского 47, из них 31 числится ламутом, детей из Чуванского – 26, почти вдвое меньше, из них 19 числятся чуванцами. Это согласуется как с идеей связанности «национальности» и названия поселков (см. ниже), так и с общим мнением жителей Маркова, что Ламутское – более благополучное село, нежели Чуванское. Сами жители объясняют это отсутствием в Ламутском какой-либо власти, кроме реального самоуправления.

Глава 2. Кто они?

В этой главе мы рассмотрим вопрос о характере исследуемых групп с двух точек зрения. В первом разделе мы коснемся вопроса о том, как классифицировали эти группы представители власти – государственные чиновники и как складывались отношения этих групп с государством. Во втором разделе мы сосредоточимся на самоидентификации этих групп: как они сами отвечают на вопрос, кто они такие и откуда происходят, кем они себя считают сегодня.

Необходимо заметить, что на протяжении всего XIX и XX веков не только научный дискурс об исследуемых группах, но и социальная классификация этих групп носили ярко выраженный эволюционистский и, как следствие, оценочный характер. Этот подход, конечно, безнадежно устарел, однако в некоторых записанных нами интервью звучат оценочные мотивы, поскольку многие наши информанты, как и, к сожалению, многие исследователи и государственные чиновники, все еще находятся под влиянием этих устойчивых схем. Мы не сочли возможным как-либо редактировать высказывания информантов и цитируем их в том виде, как они были записаны.

Старожилы в эволюционистском научном дискурсе

Все писавшие в XIX – начале XX века об освоении Сибири отдавали себе отчет в том, что на этой обширной территории происходят разнообразные и разнонаправленные этнические процессы, однако большинство авторов трактовало эти процессы в рамках существовавших тогда теоретических принципов, согласно которым все люди без исключения должны распределяться без остатка по национальным «ячейкам» [33] . Согласно этой позиции, контакт между этническими группами приводит к ассимиляции: более слабая группа ассимилируется и уподобляется более сильной. Процесс ассимиляции занимает время, и на промежуточных его этапах могут появиться группы, относительно этнической принадлежности которых может не быть ясности. Один из ведущих специалистов по истории Сибири И. Серебренников писал: «В случае смешения русского и инородческого населения могли получиться два результата: или „русел“ инородец, и, оставаясь таковым в сословном отношении, он говорил уже о русском языке как о родном, или же „обынородчивался“ русский, забывал свой язык и, оставаясь крестьянином, мог считать своим родным языком какой-нибудь новый – якутский, например» (Серебренников 1908а: 23). Фиксируя этот процесс и отмечая его широкую распространенность, исследователь сетует на то, что подобные случаи очень мешают ему как демографу и статистику, поскольку значительную часть населения Сибири оказывается невозможным распределить по национальности – поэтому ненадежны и неточны результаты переписей.