Русские - собиратели славян - [58]

А поскольку разным заинтересованным лицам важно было, чтобы такое содействие оказывалось им, но не их врагам, то появлялся и военный смысл захвата Ладоги под свой контроль.

Вот только местные роды тут оказываются не при делах. Они что — подряды на обслуживание варягов поделить не могли? После того, как их же и выгнали?

Иными словами, гражданской войне следовало кипеть как раз за контроль над Ладогой именно как центра перевалки «река — море». То есть, условно говоря, кривичи могли захотеть отнять этот центр у словен, чтобы самим прикоснуться к серебру, коим проезжие гости оплачивали обслуживание себя. Но призывать взять власть в нём этих самых «проезжих» — это, согласимся, странное окончание подобной войны.

Но. Где кривичи и где — словене? Ладога — строго говоря, вообще не их земля. Пункт, вынесенный за границы собственно племенных ареалов. Это прекрасно видно по карте археологических находок.

Здесь как раз замечательно видно, что Ладога в определённом смысле экстерриториальна для обоих племён. И уже только по этой причине не могла бы послужить предметом войны «род на род» по всему лесному пространству будущих Псковщины и Новгородчины. А вот если пунктом, представляющим собою замечательные ворота для въезда в это лесное пространство, богатое мехами… Этим пунктом она, собственно, и была. И в качестве такового не могла не представлять собою интереса для тех, кто как раз и заинтересован был в свободном входе-выходе в меховой рай.

Глава 2.5. Призвание волка в пастухи

Гостомысл метался, не зная, как примирить все противоречия. Зима прошла тяжело, весна тоже особых перспектив не сулила. Популярность посадника среди населения начала шататься.

И в это время Вадим нанёс жестокий и неожиданный удар в спину. Он заявил, что лучше Гостомысла знает, как править землёй. И предложил несколько простейших лозунгов, которые с восторгом подхватил измученный трудностями народ.

При этом было ясно, что героем кто-то манипулировал. Вадим и раньше-то звёзд с неба не хватал, в политику не лез, наслаждаясь вольной жизнью воина — с драками, пивом и бабами. А в последние месяцы он и вовсе опустился. Выбежит на очередную войнушку, позверствует там — и снова закрывается в детинце, где напивается со своими дружками. И вдруг — нате! Из казармы, не сняв сапог, — ив политики!

Более того, чего одна программа его стоила! Вадим заявил, что во всём виноваты злокозненные русинги и их объективные пособники среди словен. Из тех, кои выступают за либерализм. А потому необходимо возродить словенское гордое имя и навести в стране порядок железной рукой. Нерешительное правительство Гостомысла отстранить от власти. Показательным массовидным террором подавить сопротивление чуди и веси. Мерю взять в железа. А кривичского князя Витаса, предателя и убийцу, арестовать и казнить. Всех тех, кто выступает за возврат русингов, депортировать за пределы словенской земли. Или справедливо осудитъ и казнитъ.

Вадим также пообещал установить фиксированные цены на хлеб, мясо и медовуху. А бу де селяне не станут продавать хлеб по установленной цене, — отбирать его беспощадно.

Пока Гостомысл бился, пытаясь найти и обезвредить подлинного автора этой самоубийственной программы, умилённая лозунгами чернь сместила на вече правительство и присвоила Храброму титул князя. Вадиму были даны также все затребованные им особые полномочия по наведению порядка. Гостомысл был посажен в поруб до показательного суда.

Видно было, что старику пришлось действительно нелегко. Забыв про пиво, тот пригорюнился и уставился в стену. Пришлось даже попросить толкнуть его, чтобы дед вернулся к действительности.

Последствия Вадимовых действий были, как и следовало ожидать, плачевны. Два или три чудских рода, которые он подверг примерному наказанию, не смогли осенью дать урожая по причине выбытия мужчин. Весь же и меря, посмотрев на это безобразие, настолько ополчились на Ладогу, что граничные земли опустели, а город наполнился толпами беженцев из подвергнутых ответному геноциду словенских сёл. Вадим метался от границы к границе, и хотя и одерживал победы, но не добивался этим нечего.

В результате такого развития событий торговля окончательно прекратилась. По Ладоге и окрестностям рыскали банды мародёров и продовольственных отрядов с самыми разнообразными мандатами, выписанными неизвестно кем. Каждая улица и каждая община выставляла свою вооружённою стражу, но редкая ночь в городе обходилась без смертных случаев. Многие горожане бежали в леса.

В этих условиях Вадим начал искать внутреннего врага, кстати вспомнив об арестованных Гостомысле и членах его кабинета. Но к тому времени деньги и прежняя популярность князя сильно убыли. («Эх, Рюрик, знай бы ты, как они плакал, как они плакал, жалела, что поддались на злостная пропаганду и рушил то, что было при нас!» — вытирал нос старик.) В общем, однажды ночью новообретшиеся сторонники вытащили Гостомысла из поруба. Ион сбежал в селище своего рода. («Яс ними не ссориться, я им, назад, помогать!») А там вооружённые сородичи пока успешно отбивали все попытки экспроприировать их собственность и женщин.