Русские - собиратели славян - [33]
840-й — это все же не Эйрик, его правление начинается позже — в 867-м. Это как раз те датчане, которых его отец Анунд/Эймунд с помощью прорицателей умело перенаправил на Ладогу. Сделали своё дело и ушли, а в технологии застройки Ладоги ничего нового не появилось, большие дома построены абсолютно так же, как и до нападения.
Вот оно, это свидетельство. В «Житии святого Ансгария», составленном Римбертом (гамбургский и бременский архиепископ 865–888 гг. и ученик Ансгария) записано:
И выпал жребий, что им следует идти к какому-то городу, находящемуся далеко оттуда, в пределах славов. Они, то есть даны, веря, что это приказано им как бы по определению богов, ушли из упомянутого места и прямым путём поспешили к указанному городу. Напав на ничего не подозревавших и безмятежных жителей, они с помощью оружия внезапно захватили этот город и, взяв в нём добычу и много богатств, возвратились к себе.
Судя по замечаниям из «Жития», речь идёт о периоде между 845 и 852 годами. К безмятежным жителям датчане кинулись от шведской Бирки, что находилась примерно в 30 км западнее нынешнего Стокгольма. Какой город стал их жертвой — непонятно. Ведь «в пределах славов» — это и к южному побережью Балтики относится, к землям ободритов. А можно ли говорить о пределах славян именно в отношении полиэтнической и лежащей, в общем, среди финских земель Ладоге? Сомнительно. Не подходит она под образец чистой славянскости.
С другой стороны, —
— в отношении привязки сообщения Римберта к определённому географическому пункту немаловажно и следующее археологическое наблюдение, к тому же дополняющее и уточняющее один из сюжетов «Сказания о призвании варягов». Во время раскопок на Земляном городище в Старой Ладоге выделен горизонт Е>у датированный 842–855 гг. Постройки горизонта погибли в тотальном пожаре, который можно приурочить не к расписанным в «Сказании о призвании варягов» междоусобиям среди славян и финнов, а к датскому нападению 852 г. Таким образом, «Житие св. Ансгария» и свидетельство варяжской легенды определённым образом дополнили друг друга. Если в нашем сопоставлении есть доля истины, то можно предположить, что именно в 852 г. после разграбления Ладоги славяно-финская племенная конфедерация была, может быть, впервые обложена варяжской данью и возникла коллизия, которая в дальнейшем привела к призванию заморских правителей. /179/
Впрочем, оно и неважно. В смысле — неважны имена нападавших. Важно, что появляются у нас —
— варязи, приходяще изъ заморья.
Надо полагать, жившие здесь уже век местные скандинавы тоже не были в восторге от поступившего предложения. Потому как, повторимся, в симбиозе жили не шведы и славяне, а конкретные Gude, Добрынѧ, Нуvärі. И стояли за ними их роды, а не народы. И если надо, защищали от норманнских агрессоров свой город вместе Ulfr, Волъчии Хвостъ и Hukku. И вполне могли —
— изгпаша варягы за море, ине даша имъ дани, иночаша сами в собѣ володѣти…
А последовавшее затем —
—.. и въста родъ на род, и бьппа усобицѣ в них, и воевати сами на ся ночаша —
— тоже вполне логично. Ибо, конечно же, лично из тех людей никто и не думал ни о каком симбиозе и создании нового народа. До XX века с его открытием либеральных ценностей и толерантности было еще далеко. И тогдашнее согласие было продуктом не взаимного непротивления сторон, а вовсе даже наоборот. Чтобы кто-то кому-то начал рубить корабли, заказчик в те времена первым делом не кошель открывал, а занимался тем, что в летописи сформулировано блестящим понятием «примучить». И чтобы отучить этого «купца» от подобной нерыночной практики, — так же как от того, чтобы дальше он, высадившись у дальнего селища в лесу, не отнимал шкурки попросту, да вместе с дочерью («.. а девок заодно в Булгаре продадим»), — должно было состояться немало кровавых схваток. Покуда не вырабатывался подписанный кровью симби… э-э, договор: я тебе столько-то шкурок, а ты мне столько-то денег. Идочку — ни-ни!
Не мир, но меч несли тогда друг другу люди. И уж затем мечами выковывались компромиссы, приводившие к симбиозам, а затем — и к новым, объединённым этносам…
Так что иллюзий питать мы не будем: тогдашние соглашения строились на крови и силе. И лишь затем, ради сокращения количества этой крови, возникали некие межплеменные тинги, вече, советы. А уж на этом базисе и складывались народы.
А дальше наступают времена и совсем лютые.
В 860 году какие-то русы на 200 судах нападают на Византию. Они неожиданно — не на кораблях ли, поставленных «на колёса»? — входят в бухту Золотой Рог и осаждают Константинополь, опустошая его окрестности. Русы грабят монастыри на Принцевых островах. Однако скоро они внезапно для византийцев уходят от Константинополя и «с несметным богатством» возвращаются домой.
Далее есть сообщение не столь достоверное. Но примечательное тем, что очень хорошо совмещается с другими свидетельствами о постигшем всю Восточную Европу несчастье — голоде. Вроде бы после 860 года киевский князь Аскольд ведёт не очень удачную войну с печенегами. В результате в Киеве —
— голод и плач великий, /306/
