Русские сказания - [48]

Однако, если посмотреть, что потом сталось с антоновскими жителями, то можно без труда увидеть почти в точности осуществление этих снов. Такие сны, конечно, были вещими. И вот, ища в снах элементов вещего, люди и стремились их разгадать. Насколько эта потребность была большой, можно судить из обилия продававшихся на базарах «Сонников», в которых объяснения начинались с «Ага»: «Видеть турецкого Агу к прибыли!» Ни о каком Аге, конечно, крестьяне и понятия не имели! «Видеть аббата — затруднение в делах». Что за «аббат» такой, никто не знал, но «Сонник» читали с большим удовольствием, ища в нем разгадки сновидения. Так, сестре автора этого труда все время снился темный туннель, в котором слышны зверские крики, как будто кто-то гонит коней, запряженных в телегу с большой поклажей, при полной тьме, и сестра пробирается в этой тьме, и вдруг видит крошечную искорку света впереди, идет на нее и видит, что это — конец туннеля и что с другой стороны сияет солнце, виднеется голубое небо, поют птички и что там же стоит старший брат с подводой, на которую она садится и едет. Кругом мир и тишина. Об этом сестра писала до войны и революции автору этой книги. Ни он, ни другие не думали, что ей придется пережить весь большевизм, со всеми его зверскими преследованиями людей, виновных только в том, что они родились не вовремя! Об одном сне нашей матери, видевшей Николая Угодника, мы уже писали. Святитель обещал матери, что автора этой книги «ничто не коснется»! Сны религиозные мать видела часто. Она была верующей женщиной, добродетельной и свято соблюдала требования религии. Она же видела Матерь Божию, плакавшую кровавыми слезами перед революцией. Это, конечно, сверхсознание ее предупреждало о тяжких событиях в России. Теперь ведь известно науке, что кроме подсознания, указанного Фрейдом, есть еще и сверхсознание. Сны могут идти из двух источников. Конечно, мы говорим о снах, имеющих значение предвидения.

ДЕРЕВЕНСКИЕ ПРОРОКИ

Кроме деда-Канунника, Гармалия, были в Антоновке и другие люди, как Марья Блаженная, например. Это была юродивая ради Христа, что ли, ходившая и зимой и летом в длинной рубахе, с палкой, увенчанной крестиком на конце. Зимой она тряслась от холода, а летом изнывала от жары. В холерный 1912 или 13-й год, точно не помним, она зашла в деревню и везде написала мелком крестики на воротах дворов. Там, где был крестик, умирали от холеры. Она же появилась перед Первой мировой войной и также отмечала крестиком дома. Отметила и наш дом. Средний брат, Николай, был убит в Гражданскую войну! Было ли то следствием ее ясновидения или то была случайность, сказать нелегко, ибо все, на заборах или воротах домов которых был крестик Марии Блаженной, потеряли либо сына, либо отца, либо брата. Таким образом, надо принять гипотезу ясновидения. Марья ходила босиком во всякое время и зимой подходила к церкви, в праздничный день, и стояла в снегу, таявшем вокруг ног, лет ей было сорок, а может, и пятьдесят, с лица она была темная, морщинистая, иссохшая, но с горящими темными глазами. Говорили, что она стала «блаженной» с тех пор, как потеряла в пожаре мужа и двоих детей. С тех пор, оправившись, она перестала отвечать на вопросы, а лишь слегка улыбалась и проходила мимо, ни на кого не глядя; женщины, завидев Марью, брали ее за руку и вели к себе, чтоб покормить. Она принимала молча кусок хлеба, пирожок или блин, съедала его, крестилась и уходила со двора. Ее вечно видели на дорогах, то из Шамшино в Раково, то у Смарского, а то возле Каялы-станции, или в Мечетинской. Обходила она весь наш край, побывала везде, и как только мужик завидит ее издали, так, бывало, и погоняет коней поскорее, настигает ее и приглашает подвезти. Марья улыбалась, садилась в телегу и молчала. Нельзя было сказать, что у нее отнялся язык или что она ничего не понимала из окружающего. Глаза ее светились умом и добротой, но она как бы дала обет ни с кем не говорить. На вопросы даже не кивала головой. Некоторым, очень редким, она отвечала, но этих людей можно было по пальцам перечесть.

Марья Блаженная ночевала в стогах соломы, за селом в скирдах сена, но никогда не принимала предложения спать в хате. Летом иногда находили ее в овраге, где она лежала на сорванной траве, заснув на солнышке. Иногда ее видели с куском хлеба идущей по дороге, в туче пыли, за возом со снопами. Марья шла и ела свой хлеб, не обращая внимания на пыль. Однажды ее видели за селом, она стояла на пригорке и в воздухе обводила своим посохом деревню, крестила ее, потом написала кружок на земле и поставила на нем крест. Деревню она, таким образом, как бы обрекала перед революцией на исчезновение. Говорят, что все население деревни было перебито красными, немцами, а на этом месте поселили других! Так ли это, мы не можем сейчас проверить, но похоже на правду.

Кроме упомянутых пророков деревни мы знали еще Ваню Божьего. То был детина годов тридцати, всегда блаженно улыбавшийся, с рыжей бородой, с синими глазами, в простом холщовом одеянии — не то в рубашке и штанах, не то в хламиде. Все — серое от долгого ношения на теле. Бывало, спросят его: «Ты куда, Ваня Божий?» — а он ответит: «А к Боженьке!» — «А откуда ты?» — «От Боженьки!» Иногда он останавливался и начинал грозить кулаком богатому мужику, обидевшему сирот, племянников: «Погоди ты мне! — кричал он. — Боженька тебе задаст! Кожу с тебя сдерут заживо!»