Русские сказания - [22]

«Лето кончается! — озабоченно говорила мать. — Скоро осень. Угля надо на зиму. В огородах картошку пора собирать. Еще две-три недели, а там и в школу уедете. Будет грустно без вас».

Призрак осени встал над деревней. Небо темнело, а вода в реке, темная, рябилась, и камыши грустно шелестели. Ласточки целыми стаями учили молодежь, летая с ней над рекой, и видно было, как неумело еще летали последыши, недавно родившиеся. Скворцы, воробьи садились на деревья, стрекотали немолчно, точно советуясь перед осенним перелетом. «Воробьи хоть и остаются, — говорил Пахомыч, — да и те стайкой собираются. Скворцов отряжают в теплый край. Слышь, советы подают!»

Скоро, скоро и наш отлет! Еще радуемся, бегаем в саду, на реке, но и у нас нет-нет и защемит детское сердце. Расставаться с родными так не хочется, и в город совсем не тянет.

«Лето в стопах, а солнце к Рождеству! — говорил Корней, орудуя возле лошадей. — Пройдет Спас, кончен попас!»

И вдруг, глядя на все, почувствовал я, что ведь всего этого может и не быть! Мне так странно стало, что мигом побежал к матери, обнял ее и сказал: «Мамочка, мы вас так любим!» Та счастливо улыбнулась, приласкала меня и сказала: «И мы тебя любим!» Целый день я вертелся возле нее, ни на минуту не покидая, так что в конце концов она сказала: «Иди побегай где-либо, погуляй! У меня дела много».

Озабоченно ходил я в саду, осматривая каждый угол, каждое дерево, куст, травину, точно прощался.

Когда ехал потом в школу, вдруг, глядя в окно вагона, подумал: «А что, если этого всего не будет и жить буду где-то, не дома?» И мне стало страшно. Предчувствовал я тогда, что все уйдет и что больше никогда не повторится, и так мне стал мил всякий пустяк домашний, всякий сучок дерева в отцовском саду, так отчаянно полюбил я всю Россию, что решил, что Россия — это отец, мать, дом родной, сад, поля, деревня, город, куда еду, вагон, люди, все это — Россия. Как же быть-то без всего этого? И решил снова в душе, что жить без России нельзя!

Так и теперь тоже думаю. И ничто мне моей земли Русской заменить не сможет!

РОЛЬ ПЕВЦОВ-РЕЛЬЩИКОВ

Конечно, самое существование этих певцов восходит к давней-предавней истории нашей, и служило оно как бы музыкальной летописью, а песни и повести — хранилищем народного эпоса. В древние времена книг было мало, а то и совсем не было. Тогда вот такие певцы-музыканты, распевая песни про давнишнее, воскрешали в памяти народной события жизни народа и заставляли задумываться над ними. Содержание этих песен было иной раз не только религиозным, но и почти ведическим, как, например, нам пришлось слышать несколько раз: «Земле наша, ты добра еси. Ты добра, а широка, раскинулася от края до края, от Суря до Суря (иногда вместо этих слов другие: «от Зуря до Зуря»), а носишь ты на себе стада наши, хлеба наши, дома и дворы, а просим тебе, храни нас всегда, а не покидай нас, а коли умремо, так пойдемо до тебе, земле наша, до сырой домовины нашей, а будемо в тебе, как в матери, что нас породила, а вскормила.

Велики края твои, а не видно концов их. Дай урожай нам, защити нас от глада, дай хлеба, а коли Бог даст дождя, дай нам траву, а коли даст Он Зури (Сури), дай жита-пшеницы, всякой пашницы». Здесь Зурь, Сурь или Солнце — одно и то же, и ведет свое происхождение это слово от ведического слова Сурия — Солнце. Сурожина — то же, что Зворожина. В переводе на наш современный язык это будет «Сурия-Рожь». «Рожь», или «Рог» (по-немецки рожь — «рог») — это то же, что «риг» в слове «Риг-Веда». В чешском языке «Вье-да» — наука, а по-древнеславянски «Вьеда» — знание. «Веда» или «Вьеда» — одно и то же.

В другом случае нам пришлось слышать «Песню про Воду Великую»: «Та была Вода и Павода (Мертвая Вода), а и кто Воды пил, жив был, а кто Паводы — мертвым падал. А коли враги-Зури распяли его на куски, Павода докупы (вместе) собирала, а Вода Живо давала. А что убито врагами-Зури было, то на ноги с поля вставало, а Вода Велика ему Живодала!» Ясно, что содержание этой песни совершенно языческое, ибо Жива-Живо, или Живо-дало, — принцип жизни, существования, Яви, и в этих словах надо видеть описание великой битвы предков с «врагами-Зури». Враги эти были врагами Солнца, а следовательно, Сынами Потьмы. Вода Великая Живодала тем, кто был другом Зури-Солнца, и оживляла их. Живодати — давать Живу.

Если же сравнить песню Земли с молитвами «Риг-Веды», или гимнами Земле, то сходство выясняется потрясающе! (См. нашу книгу «Риг-Веда» и язычество».) Выходит, что народ наш, в толще своей, сохранил память об этих днях, а мы, люди образованные, эту память уже утратили!

ХРИСТИАНСКАЯ ПРИМЕСЬ

Чтобы такие песни не воспринимались как языческие, певцы прибавляли в конце: «Слава Христу нашему, слава Богу-Отцу, слава Духу Святу, а Пресвятой Троице, Богородице!» При этом слова «Троица» и «Богородица» они сливали, как если бы Троица и Богородица были одним и тем же Божеством.

Конечно, при известном усилии здесь можно видеть напоминание о Триглаве, именуемом часто Трояном, или Трицей, Тричей и т. д., но мы будем придерживаться нашего метода, обнаруживая сходство с языческими верованиями только там, где оно не подвергается сомнению. Если же слишком легко принимать объяснение, которое нам нравится по своей близости к нашей идее, можно зайти слишком далеко в утверждениях и потерять самим веру в точность нашей мысли. Нам кажется скорее, что певцы именно, чтоб подчеркнуть, что в их песнях мет языческого содержания, прибавляли эту христианскую оправу, и потому им было незачем вносить в нее тоже языческое содержание. Поэтому мы не будем настаивать на идее Триглава в данном случае. Скажем лишь попутно, что наши язычники-предки веровали в опоэтизированную природу и видели в Божествах своих вовсе не одних идолов, как у многих христианских проповедников сказано, а кроме того, эти проповедники, отрицая язычество как таковое, и как «поганое» или «бесовское», не считали нужным в него углубляться. Не забудем и того, что первые проповедники были греками из Византии, а не славянами, или «Кревенью», как до сих пор называют латыши русских, или «Венцами», как называют нас эстонцы. Эти названия подчеркивают нашу кровную связь с кривичами и венцами Балтики. Греками, конечно, были и первые священники на Руси, а потому они в язычестве видели угрозу христианству и стремились к его искоренению. Хранили же языческую традицию после исчезновения жрецов, волхвов и кудесников скоморохи, певцы, рельщики, гусельщики в виде песен, сказаний и повествований под музыку. Больше чем вероятно, что и «Слово о полку Игореве» пели такие же гусляры-бояны. Со временем роль певцов-боянов упала до того, что совпала с нищенством. Певцы же Древней Руси были людьми почетными, они не стяжали ничего и считались Велесовыми Внуками («Слово о полку Игореве»). Их приглашали и одаривали всем, что им было надо. В прежнее же время человеку «нужно» было очень немногое: кусок хлеба, сала, мяса и луковица! Одежду ему давали за его песни богатые князья, а воду он находил в каждой кринице. Нестяжательность перешла и к рельщикам, ибо они ничего не просили, а за поданное им благодарили: «Спаси Христос!» Между тем в позднейшие времена уже певцов не приглашали, а пели они у церкви или на ярмарке, как мы сказали. Ходили они по всей Святой Руси, от града к граду, и поданное принимали именно как подаяние. Это, конечно, очень жалко, ибо их песнями должны были бы заинтересоваться ученые и государственные люди.