Русские поэты XVIII века. Стихотворения, басни - [24]

Ты манием зовешь волшебного жезла

В страны роскошны и прелестны,

Страны, одной тебе известны,

Послушные тебе где льются ручейки,

Где сладостной твоей улыбкой

Яснеют небеса, вздыхают ветерки

И вьется виноград с своей лозою гибкой.

Но где равно, когда нахмуришь бровь,

Во основаниях колеблется природа,

И меркнет свет, и стынет кровь,

И потрясаются столпы небесна свода.

Игры мечтания, которых суета

Имеет более цены и наслажденья,

Чем радости скупых, честолюбивых бденья

И света шумного весь блеск и пустота!

Любимцам, Муза, ты Елизий сотворяешь

И щедро сыплешь вкруг сокровища весны!

Где ты присутствуешь, там счастье водворяешь

И украшаешь все страны.

От греков уклонясь Ионии роскошной,

От сени тайныя, где твой Гораций пел,

Ты посещаешь днесь край западный, полнощный

И зиждешь граций там удел,

Где дики племена вели кровавы ссоры.

Приступна всем равно и смертным и странам,

Не уважаешь ты народов перекоры

И благосклонствуешь враждебным берегам.

Делясь меж Галлии и между Альбиона,

Внушаешь Валлеру и Лафонтену ты

Неподражаемы черты,

Которым нет ни правил, ни закона.

Влагаешь чувство красоты

И в резвое дитя мечты

На берегах Авона

И в гордого певца,

Который убежал из хижины отца

От влажных берегов архангельского града,

Чтоб всюду следовать, дщерь неба, за тобой

И лиру смешивать с военною трубой.

Тобою внушена бессмертна «Россияда»,

Тобою «Душенька». Ты с бардом у Невы

Священны истины вливаешь смертным в уши

Иль водишь сладостно в окрестностях Москвы

За бедной Лизою чувствительные души.

И мне с младенчества ты феею была.

Но благосклоннее сначала,

Ты утро дней моих прилежней посещала.

Или рассеялась густая мгла

И ясный полдень мой своей покрыла тенью?

Иль лавров по следам твоим не соберу

И в песнях не прейду к другому поколенью?

Или я весь умру?

1790-е

Гавриил Романович Державин (1743–1816)

На смерть князя Мещерского

Глагол времен! металла звон!

Твой страшный глас меня смущает,

Зовет меня, зовет твой стон,

Зовет – и к гробу приближает.

Едва увидел я сей свет,

Уже зубами смерть скрежещет,

Как молнией, косою блещет

И дни мои, как злак, сечет.

Ничто от роковых когтей,

Никая тварь не убегает:

Монарх и узник – снедь червей,

Гробницы злость стихий снедает;

Зияет время славу стерть:

Как в море льются быстры воды,

Так в вечность льются дни и годы;

Глотает царства алчна смерть.

Скользим мы бездны на краю,

В которую стремглав свалимся;

Приемлем с жизнью смерть свою,

На то, чтоб умереть, родимся.

Без жалости все смерть разит:

И звезды ею сокрушатся,

И солнцы ею потушатся,

И всем мирам она грозит.

Не мнит лишь смертный умирать

И быть себя он вечным чает;

Приходит смерть к нему, как тать,

И жизнь внезапу похищает.

Увы! где меньше страха нам,

Там может смерть постичь скорее;

Ее и громы не быстрее

Слетают к гордым вышинам.

Сын роскоши, прохлад и нег,

Куда, Мещерский! ты сокрылся?

Оставил ты сей жизни брег,

К брегам ты мертвых удалился;

Здесь персть твоя, а духа нет.

Где ж он? – Он там. – Где там? – Не знаем.

Мы только плачем и взываем:

«О, горе нам, рожденным в свет!»

Утехи, радость и любовь

Где купно с здравием блистали,

У всех там цепенеет кровь

И дух мятется от печали.

Где стол был яств, там гроб стоит;

Где пиршеств раздавались лики,

Надгробные там воют клики,

И бледна смерть на всех глядит.

Глядит на всех – и на царей,

Кому в державу тесны миры;

Глядит на пышных богачей,

Что в злате и сребре кумиры;

Глядит на прелесть и красы,

Глядит на разум возвышенный,

Глядит на силы дерзновенны

И точит лезвие косы.

Смерть, трепет естества и страх!

Мы – гордость, с бедностью совместна;

Сегодня бог, а завтра прах;

Сегодня льстит надежда лестна,

А завтра – где ты, человек?

Едва часы протечь успели,

Хаоса в бездну улетели,

И весь, как сон, прошел твой век.

Как сон, как сладкая мечта,

Исчезла и моя уж младость;

Не сильно нежит красота,

Не столько восхищает радость,

Не столько легкомыслен ум,

Не столько я благополучен;

Желанием честей размучен,

Зовет, я слышу, славы шум.

Но так и мужество пройдет

И вместе к славе с ним стремленье;

Богатств стяжание минет,

И в сердце всех страстей волненье

Прейдет, прейдет в чреду свою.

Подите счастьи прочь возможны,

Вы все пременны здесь и ложны:

Я в дверях вечности стою.

Сей день иль завтра умереть,

Перфильев! должно нам конечно:

Почто ж терзаться и скорбеть,

Что смертный друг твой жил не вечно?

Жизнь есть небес мгновенный дар;

Устрой ее себе к покою

И с чистою твоей душою

Благословляй судеб удар.

1779

На рождение в севере порфирородного отрока

С белыми Борей власами

И с седою бородой,

Потрясая небесами,

Облака сжимал рукой;

Сыпал иней пушисты

И метели воздымал,

Налагая цепи льдисты.

Быстры воды оковал.

Вся природа содрогала

От лихого старика;

Землю в камень претворяла

Хладная его рука;

Убегали звери в норы,

Рыбы крылись в глубинах.

Петь не смели птичек хоры,

Пчелы прятались в дуплах;

Засыпали нимфы с скуки

Средь пещер и камышей,

Согревать сатиры руки

Собирались вкруг огней.

В это время столь холодно,

Как Борей был разъярен,

Отроча порфирородно

В царстве Северном рожден.

Родился, – и в ту минуту

Перестал реветь Борей;

Он дохнул, – и зиму люту

Удалил Зефир с полей;

Он воззрел, – и солнце красно

Обратилося к весне;

Он вскричал, – и лир согласно

Звук разнесся в сей стране;

Он простер лишь детски руки, —