Русские поэты XVIII века. Стихотворения, басни - [20]

На что сей создан свет, изволь спросить у Ваньки».

К тебе я обращу теперь мои слова,

Широкие плеча, большая голова,

Малейшего ума пространная столица!

Во области твоей кони и колесница[3],

И стало наконец угодно небесам,

Чтоб слушался тебя извозчик мой и сам.

На светску суету вседневно ты взираешь

И, стоя назади, Петрополь[4] обтекаешь;

Готовься на вопрос премудрый дать ответ,

Вещай, великий муж, на что сей создан свет?

Как тучи ясный день внезапно помрачают,

Так Ванькин ясный взор слова мои смущают.

Сумнение его тревожить начало,

Наморщились его и харя и чело.

Вещает с гневом мне: «На все твои затеи

Не могут отвечать и сами грамотеи.

И мне ль о том судить, когда мои глаза

Не могут различить от ижицы аза!

С утра до вечера держася на карете,

Мне тряско рассуждать о Боге и о свете;

Неловко помышлять о том и во дворце,

Где часто я стою смиренно на крыльце.

Откуда каждый час друзей моих гоняют

И палочьем гостей к каретам провожают;

Но если на вопрос мне должно дать ответ,

Так слушайте ж, каков мне кажется сей свет.

Москва и Петербург довольно мне знакомы,

Я знаю в них почти все улицы и домы.

Шатаясь по свету и вдоль и поперек,

Что мог увидеть, я того не простерег,

Видал и трусов я, видал я и нахалов,

Видал простых господ, видал и генералов;

А чтоб не завести напрасный с вами спор,

Так знайте, что весь свет считаю я за вздор.

Довольно на веку я свой живот помучил,

И ездить назади я истинно наскучил.

Извозчик, лошади, карета, хомуты

И все, мне кажется, на свете суеты.

Здесь вижу мотовство, а там я вижу скупость;

Куда ни обернусь, везде я вижу глупость.

Да, сверх того, еще приметил я, что свет

Столь много времени неправдою живет,

Что нет уже таких кощеев на примете,

Которы б истину запомнили на свете.

Попы стараются обманывать народ,

Слуги – дворецкого, дворецкие – господ,

Друг друга – господа, а знатные бояря

Нередко обмануть хотят и государя;

И всякий, чтоб набить потуже свой карман,

За благо рассудил приняться за обман.

До денег лакомы посадские, дворяне,

Судьи, подьячие, солдаты и крестьяне.

Смиренны пастыри душ наших и сердец

Изволят собирать оброк с своих овец.

Овечки женятся, плодятся, умирают,

А пастыри при том карманы набивают.

За деньги чистые прощают всякий грех,

За деньги множество в раю сулят утех.

Но если говорить на свете правду можно,

Так мнение мое скажу я вам неложно:

За деньги самого всевышнего творца

Готовы обмануть и пастырь, и овца!

Что дурен здешний свет, то всякий понимает.

Да для чего он есть, того никто не знает.

Довольно я молол, пора и помолчать;

Петрушка, может быть, вам станет отвечать».

«Я мысль мою скажу, – вещает мне Петрушка,

Весь свет, мне кажется, – ребятская игрушка;

Лишь только надобно потверже то узнать,

Как лучше, живучи, игрушкой той играть.

Что нужды, хоть потом и возьмут душу черти,

Лишь только б удалось получше жить до смерти!

На что молиться нам, чтоб дал Бог видеть рай?

Жить весело и здесь, лишь ближними играй.

Играй, хоть от игры и плакать ближний будет,

Щечи его казну, – твоя казна прибудет;

А чтоб приятнее еще казался свет,

Бери, лови, хватай все, что ни попадет.

Всяк должен своему последовать рассудку:

Что ставишь в дело ты, другой то ставит в шутку.

Не часто ль от того родится всем беда,

Чем тешиться хотят большие господа,

Которы нашими играют господами

Так точно, как они играть изволят нами?

Создатель твари всей, себе на похвалу,

По свету нас пустил, как кукол по столу.

Иные резвятся, хохочут, пляшут, скачут,

Другие морщатся, грустят, тоскуют, плачут.

Вот как вертится свет! А для чего он так,

Не ведает того ни умный, ни дурак.

Однако, ежели какими чудесами

Изволили спознать вы ту причину сами,

Скажите нам ее…» Сим речь окончил он,

За речию его последовал поклон.

Шумилов с Ванькою, хваля догадку ону,

Отвесили за ним мне также по поклону;

И трое все они, возвыся громкий глас,

Вещали: «Не скрывай ты таинства от нас;

Яви ты нам свою в решениях удачу,

Реши ты нам свою премудрую задачу!»

А вы внемлите мой, друзья мои, ответ:

«И сам не знаю я, на что сей создан свет!»

Начало 1760-х

Василий Петрович Петров (1736–1799)

Ода его высокопревосходительству Черноморского флота господину вице-адмиралу и орденов Св. Александра невского, Св. князя Владимира первой степени и Св. Анны кавалеру Николаю Семеновичу Мордвинову

Под небом дышим мы, чудясь его лазорю

И пестрости пресветлых звезд;

Мы ходим по земле и плаваем по морю,

Далече от природных гнезд;

Со слабым бренным телом,

Во духе гордо смелом

Пускаемся на вред

И ищем оком бед.

Среди огней и льдов, искатель тайн в натуре

Многоопасный правит путь.

Герой летит на брань, подобен шумной буре,

Под рок, под пушки ставит грудь;

Забыв о плоти тленной,

Противу стать вселенной,

Против тьмы тем врагов,

За отчество готов.

К отликам много стезь, и люди и стихии

На опыт души в нас зовут;

Россия, обща мать, для всех сынов России,

Святой, величественный труд.

То рвение любезно,

Что множеству полезно;

Такого сердца жар

Есть смертным с неба дар.

Что я вещаю, то поемлешь ты, Мордвинов!

То голос мой, а мысль твоя.

Дух делает, не плоть огромна, исполинов;

Довод ты истины сея.

Кто вступит в спор со мною,

Как солнцем, я тобою

Снищу победы честь;

Мне стоит перст возвесть.

Ты, крила распростря усердия широко,