Русские поэты XVIII века. Стихотворения, басни - [17]

Мгновенно все уничтожалось.

Как капля в океане вечном,

Как бренный лист в густых лесах,

Такою в мире бесконечном

Являлась мне земля в очах;

В кругах непостижима века

Терял совсем я человека.

Когда сей шар, где мы родимся,

Пылинкой зрится в мире сем,

Так чем же мы на нем гордимся,

Не будучи почти ничем?

О чем себя мы беспокоим,

Когда мы ничего не стоим?

Колико сам себя ни славит

И как ни пышен человек,

Когда он то себе представит,

Что миг один его весь век,

Что в мире сем его не видно, —

Ему гордиться будет стыдно.

На что же все мы сотворенны,

Когда не значим ничего?

Такие тайны сокровенны

От рассужденья моего;

Но то я знаю, что Содетель

Велит любити добродетель.

<1769>

Нравоучительные басни

Фонтанна и речка

В средине цветника Фонтанна кверху била

И громко о своих достоинствах трубила,

А близ ее текла

Река по камышкам, прозрачнее стекла.

Фонтанна гордая, шумя под облаками,

Сказала так Реке:

«Куда придвинулась ты, лужица, боками?

Не лучше ли б ползла, бедняжка, вдалеке

И поле дикое в своем теченьи мыла?

Пожалуй-ка, построй себе подале дом,

Ты видишь, какова моя велика сила:

Я там всходя реву, где молния и гром;

А ты, в моем соседстве,

О подлости своей не мыслишь, ни о бедстве».

Такою гордостью Река огорчена,

Фонтанне говорит: «Я ввек не уповала,

Чтобы, в железные трубы заключена,

Бедняжкой ты меня и подлой называла.

Причина храбрости твоей и высоты,

Что вся по самые уста в неволе ты;

А я, последуя в течении природе,

Не знаю пышности, но я теку в свободе».

На подлинник я сей пример оборочу:

Представя тихие с шумящими водами,

Сравнять хочу граждан с большими господами,

И ясно докажу… однако не хочу.

<1764>

Человек и хомяк

Наспавшися в норе, Хомяк окончил сон,

А только полгода изволил выспать он.

«Не стыдно ль засыпаться, —

Увидев Хомяка, вещает Человек, —

И, сокращая век,

В норе своей валяться?»

Хомяк ответствовал насмешке таковой:

«О бедный Человек! Живот скучнее твой.

Я лучше проводить хочу во сне полвека,

Чем, следуя тебе,

Полвека проводить в безделках и гульбе

И в свете представлять скота, не человека».

<1764>

Разные стихотворения

К сатирической музе

Оставь и не лишай меня, о муза! лиры,

Не принуждай меня писать еще сатиры.

Не столько быстр мой дух, не столько остр мой слог,

Чтоб я пороки гнать иль им смеяться мог.

Привыкнув воспевать хвалы делам преславным,

Боюсь сатириком стать низким и несправным.

Слог портится стихов от частых перемен;

К тому ж я не Депро, не Плавт, не Диоген:

Противу первого я слабым признаваюсь,

С вторым не сходен дух, быть третьим опасаюсь.

И так уж думают, что я, как Тимон, дик,

Что для веселостей не покидаю книг.

А сверх всего, хотя б за сатиры я взялся,

Чему ты хочешь, чтоб в сатире я смеялся?

Изображением страстей она жива,

Одушевляется чрез острые слова;

Взводить мне на людей пороки – их обижу.

Я слабости ни в ком ни маленькой не вижу.

Здесь защищают все достоинства свои:

Что кривды нет в судах, божатся в том судьи.

Что будто грабят всех – так, может быть, то ложно.

Не лицемерствуют они, живут набожно.

Отцы своих детей умеют воспитать,

И люди взрослые не знают, что мотать.

Законники у нас ни в чем не лицемерны;

Как Еве был Адам, женам мужья так верны.

Надень ты рубищи, о муза! и суму,

Проси ты помощи нищетству своему;

Увидишь, что богач дверь к щедрости отворит

И наградить тебя полушкой не поспорит.

Не щедрый ли то дух – взяв тысячный мешок,

Полушкою ссудить? ведь это не песок.

Размечешься совсем, когда не жить потуже,

А нищий богача, ты знаешь, сколько хуже.

Так вздумаешь теперь, что много здесь скупых, —

Никак! и с фонарем ты в день не найдешь их;

То скупость ли, скажи, чтоб денежки беречь,

Не глупость скупо жить, давнишняя то речь.

Что кто-нибудь живет воздержно, ест несладко —

Так пищу сладкую ему, знать, кушать гадко;

Хотя он редьку ест, но ест, как ананас,

Ничем он через то не обижает нас;

Что видим у него на платье дыр немало —

Знать, думает, что так ходить к нему пристало;

Ты скажешь, если он так любит быть одет,

На что ж он с росту рост бессовестно берет?

Изрядный то вопрос! Он должников тем учит;

Когда их не сосать, так что ж он с них получит?

Не философ ли он, что так умно живет?

В заплате нам долгов он исправляет свет.

Все добрым нахожу, о чем ни начинаю, —

Чему ж смеяться мне? я истинно не знаю.

Ты хочешь, чтоб бранил отважных я людей,

Но где ж бы взяли мы без них богатырей?

Герой из драчуна быть может и буяна

И может превзойти впоследок Тамерлана.

На что осмеивать великий столько дух?

Когда б не смелым быть, бояться б должно мух.

Картежники тебе, как кажется, не нравны,

Не все ли чрез войну мы быть родимся славны?

Не надобно ли нам и для себя пожить?

Когда не картами, так чем дух веселить?

«Стихами», – скажешь ты, – какое наставленье!

«Чтоб, благородное оставя упражненье,

Я стал читать стихи!» – картежник говорит.

Но что ж ты думаешь, он это худо мнит?

Поверь, чтоб, слыша то, я ввек не рассердился.

Конем родился конь, осел ослом родился,

И тяжко бы ослу богатыря возить,

А лошади в ярме пристало ль бы ходить?

Всяк в оном и удал, кто дух к чему имеет,

И каждый в том хитер, о чем кто разумеет.

Не слушает твоей картежник чепухи,

Масть к масти прибирать – и это ведь стихи;

И игры, как стихи, различного суть роду,