Русские поэты второй половины XIX века - [3]

Конечно, каждый год выходят в свет синие томики «Библиотеки поэта» – серии, спасающей «нерекомендованную» русскую поэзию от окончательного забвения. Над ними работают лучшие филологи, к ним пишут «защитительные» предисловия честные поэты. Но и тут сильна цензура: стихи мараются, комментарии «подтягивают» классиков и полуклассиков к необходимому идеологическому стандарту. А кто совсем не подходит, остаются за рамками серии. Сама же она тоже носит сомнительное название: очевидно, что читать все эти книги имеют право только поэты…

Похоже, нынешнее время снова век поэзии. По крайней мере, ее активно издают, причем без купюр и иных ограничений. И пока не запрещают читать, даже вслух. И не только свои (хотя они тоже стоят того, потому уже, что вновь сравнивают поэзию с молитвой, а не с добычей смертоносного радия), но и написанные сто и двести лет назад. Хотя большинство читателей предпочитают все-таки прозу, да позабористее. Впрочем, это тоже вполне естественно. А значит – не вполне безобразно.

Так, может быть, пришло наконец то время, о котором так прозорливо писал в свое время старший друг Пушкина Петр Андреевич Вяземский: «Поэт носит свой мир с собою: мечтами своими населяет он пустыню, и, когда говорить ему не с кем, он говорит сам с собою. Вероятно, вот отчего многие из прозаистов и почитают поэтов безумцами. Они не понимают, что за выгода поэту говорить на ветер в уповании, что ветер этот когда-нибудь и куда-нибудь занесет звуки их души; что они сольются в свое время с отзывами всего прекрасного и не исчезнут, потому что когда есть бессмертие души, то должно быть и бессмертие поэзии. Проза должна более или менее говорить присутствующим; поэзия может говорить и отсутствующим: ей не нужно непосредственной отповеди наличных слушателей. На поэзию есть эхо: где-нибудь и когда-нибудь оно откликнется на ее голос».

Ю. Орлицкий

Русские поэты второй половины XIX века

Федор Глинка

Военная песнь, написанная во время приближения неприятеля к Смоленской губернии

Раздался звук трубы военной,

Гремит сквозь бури бранный гром:

Народ, развратом воспоенный,

Грозит нам рабством и ярмом!

Текут толпы, корыстью гладны,

Ревут, как звери плотоядны,

Алкая пить в России кровь.

Идут, сердца их – жесткий камень,

В руках вращают меч и пламень

На гибель весей и градов!

В крови омоченны знамена

Багреют в трепетных полях,

Враги нам вьют вериги плена,

Насилье грозно в их полках.

Идут, влекомы жаждой дани, —

О страх! срывают дерзки длани

Со храмов Божьих лепоту!

Идут – и след их пепл и степи!

На старцев возлагают цепи,

Влекут на муки красоту!

Теперь ли нам дремать в покое,

России верные сыны?!

Пойдем, сомкнемся в ратном строе,

Пойдем – и в ужасах войны

Друзьям, отечеству, народу

Отыщем славу и свободу,

Иль все падем в родных полях!

Что лучше: жизнь – где узы плена,

Иль смерть – где росские знамена?

В героях быть или в рабах?

Исчезли мира дни счастливы,

Пылает зарево войны:

Простите, веси, паствы, нивы!

К оружью, дети тишины!

Теперь, сей час же мы, о други,

Скуем в мечи серпы и плуги:

На бой теперь – иль никогда!

Замедлим час – и будет поздно!

Уж близко, близко время грозно:

Для всех равно близка беда!

И всех, мне мнится, клятву внемлю:

Забав и радостей не знать,

Доколе враг святую землю

Престанет кровью обагрять!

Там друг зовет на битву друга,

Жена, рыдая, шлет супруга

И матерь в бой – своих сынов!

Жених не мыслит о невесте,

И громче труб на поле чести

Зовет к отечеству любовь!

1812

Песнь русского воина при виде горящей Москвы

Темнеет бурна ночь, темнеет,

И ветр шумит, и гром ревет;

Москва в пожарах пламенеет,

И русский воин песнь поет:

«Горит, горит царей столица;

Над ней в кровавых тучах гром

И гнева Божьего десница…

И бури огненны кругом.

О Кремль! Твои святые стены

И башни горды на стенах,

Дворцы и храмы позлащенны

Падут, уничиженны, в прах!..

И всё, что древность освятила,

По ветрам с дымом улетит!

И град обширный, как могила

Иль дебрь пустынна, замолчит!..

А гордый враг, оставя степи

И груды пепла вкруг Москвы,

Возвысит грозно меч и цепи

И двигнет рать к брегам Невы…

Нет, нет! Не будет пить он воды

Из славных невских берегов:

Восстали рати и народы,

И трон царя стрежет любовь!

Друзья, бодрей! Уж близко мщенье:

Уж вождь, любимец наш седой,

Устроил мудро войск движенье

И в тыл врагам грозит бедой!

А мы, друзья, к творцу молитвы:

О, дай, всесильный, нам, творец,

Чтоб дивной сей народов битвы

Венчали славою конец!»

Вещал – и очи всех подъяты,

С оружьем длани к небесам:

Блеск молний пробежал трикраты

По ясным саблям и штыкам!

Между 1812—1816

Мотылек

В весенний вечерок приятный,

Как сизый сумрак мир одел,

На розе пышной, ароматной

Усталый мотылек присел;

В отрадах, в море наслажденья,

Счастливец нектар пьет забвенья…

Но вдруг соседственный чертог

Огней рядами осветился,

Безумец блеском ослепился

И одолеть себя не мог.

Летит, сияньем увлеченный,

Кружит, порхает близ свечи.

Куда? – безумец заблужденный!

Остановись!.. Сии лучи…

Но он уж в них, уж он пылает,

Дрожит, горит – и умирает!

Напрасно с утренней зарей,

На розе пробудясь душистой,

Подруга раннею порой,

Ища дружка в траве росистой,

Порхает в грусти по цветкам

И день проводит весь в тревоге.

Его уж нет!.. погиб в чертоге