Русские подвижники 19-ого века - [12]

Он рассылал одно за другим точные предписания и карал неминуемо тех, кто их нарушал. Особенно он требовал от священников, чтоб они говорили народу поучения, приказывая тем, кто не умел этого делать сам, читать чужие проповеди.

Усердно объезжая епархию, Амвросий всматривался во все: ничто не ускользало от его орлиного взора. Замеченных в провинности он отсылал надолго (несколько месяцев и более) в архиерейский дом в Пензу, который при нем стал как бы исправительным приютом для духовенства.

Самою же неприятною частью наказания считались его выговоры, действительно тяжелые при его остроумии, резких выражениях и суровом, приводившем в трепет, голосе. Впрочем, у всех было то утешение, что они страдали за действительную вину, а не по наушническим наветам. И, как ни был строг Амвросий, он никого в свою жизнь не сделал несчастным; всех виновных по исправлении назначал на места. При его справедливости, заглаживавшей тяготу его суровости, его время не оставило в среде духовенства тяжелой памяти.

Последствия же этих приемов были значительны. Явились хорошие проповедники и священники, столь же преданные долгу, как и он сам.

Деятельность Амвросия как священнослужителя была выдающаяся. Он достроил и отделал кафедральный собор, завел хорошую ризницу.

Бесконечно нетребовательный в своем домашнем быту, он обставлял пышно свои частые служения.

Множество духовенства, богатство облачений, яркое освещение собора, стройность обрядов — все усиливало впечатление, производимое личностью самого архиерея.

Особенно замечательным зрелищем были его всенощные.

Тысячи свечей горели в паникадилах, и среди темноты ночи издали светились окна храма. Величавый и сосредоточенный епископ, с ликом как бы сошедшим со старинной иконы, был окружен сонмом духовенства, предстоявшим со страхом и благоговением. Он имел вид скорее ветхозаветного первосвященника, чем теперешнего епископа. Когда он выходил кадить, его сопровождала целая толпа диаконов. Одни шли попарно впереди с большими зажженными свечами, другие поддерживали его под руки, третьи заключали шествие… Он сам шел твердою поступью, медленно кадя иконам и народу. Все тихо было в церкви, точно замерло: раздавалось лишь пение, шаги архиерея, звон колокольчиков на его облачении.

Служение его было очень продолжительно и удлинилось еще более продолжительными проповедями. Иногда он служил в почти пустой церкви.

Проповеди его, говоренные всегда изустно, по суровости и дышавшему в них гневу, напоминали грозные речи пророков. Он беспощадно громил порок и недостатки общества.

В 1824 г. в Пензе провел четыре дня император Александр I. К его прибытию город наполнился приезжими лицами, которых губернатор восстановлял против архиерея, надеясь, что слухи о строптивости его дойдут до государя.

В день приезда государя, для встречи власти собрались на одном крыльце собора, а Амвросий направился к другим боковым дверям, которые находил более величественными, и, ответив на просьбы властей — перейти к другим дверям, что распоряжения в соборе принадлежат ему как архиерею, — остался у них один без властей и встретил государя краткою и сильною речью. Ведя его по собору, он останавливался у икон, коротко назначал, сколько государь должен положить поклонов. Может быть, он надеялся навлечь на себя неудовольствие государя, чтобы быть уволенным от управления епархиею, которое его очень тяготило. Но он, несмотря ни на что, произвел на государя впечатление человека хотя сурового, но справедливого.

Государь не один раз был у него и подолгу с ним беседовал. Между прочим, он советовал государю отказаться от бала, предложенного дворянством, так как он не одобрял этих увеселений. Государь говорил ему об его строгости к духовенству и сказал, что во время проезда его чрез Пензенскую губернию, ему подано на него множество жалоб.

— Государь, — ответил ему епископ, — на тебя подали бы еще больше жалоб, если бы было кому жаловаться.

Потом, указав на свою панагию с изображением на ней распятого Христа, он промолвил: "Он ли не был свят, а и Его обвинили и распяли".

После шестилетнего пребывания в Пензе, Амвросий подал прошение в св. синод об увольнении на покой, выставляя на вид желание свое подготовить новое дополненное издание "Истории российской Иерархии". На самом же деле он мечтал лишь о строгом монашеском уединении, так как, отправляясь из Пензы, отослал в св. синод все документы, забранные оттуда для дополнения своего труда, и исправленный печатный экземпляр истории.

Получив увольнение, он избрал для жительства Кирилло-Белозерский монастырь, в котором получил первое образование… Бедным странником покинул он Пензу. Раздав все свое немногочисленное имущество и все принадлежности архиерейского сана, Амвросий оставил себе небольшое количество книг и бумаг.

На прощанье он сказал: "Теперь здесь моего ничего нет!" и уехал в простой монашеской одежде и шапке, в нагольном тулупе и на простых дровнях.

В Кирилло-Белозерском монастыре Амвросий весь отдался безмолвию, уединению и молитве.

Ему для жилья было приготовлено большое помещение, но он выбрал себе одну, самую отдаленную комнату. Никто, даже келейник, не мог входить в нее. Никого почти он не принимал, даже монастырских властей и родных, которым велел сказать, что Амвросий мертв. Из келии своей он выходил только в церковь, но редко.