Русские отряды на Французском и Македонском фронтах. 1916–1918. Воспоминания - [49]

Ввиду отказа 1-й бригады подчиниться Временному правительству, во избежание грозившего вооруженного столкновеиия между обеими частями, отрядный комитет в своем заседании 23 июня, состоявшемся при участии представителя Временного правительства, генерала Занкевича, принял решение о выводе верных Временному правительству частей из лагеря ля Куртин, что и было приведено в исполнение приказом от 24 июня.

Лояльная часть из обеих бригад, в числе около 7 000 человек, была выведена в лагерь Фельтен, в двадцати пяти километрах от лагеря ля Куртин; оставшаяся же часть насчитывала около 9 000 человек. Близость между лагерями не только, однако, мешала полному их изолированию друг от друга, но поддерживала и разжигала взаимное раздражение. В частности раздражение лояльных частей поддерживалось тем фактом, что, в силу необходимости, им приходилось жить в тяжелых условиях бивачного расположения, тогда как «куртинцы» оставались в обстановке хорошо оборудованного лагеря. Под влиянием этого обстоятельства все чаще и настойчивее стали распространяться со стороны «фельтенцев» требования немедленного приведения куртинцев к повиновению Временному правительству.

В такой-то момент подоспели решительные приказы военного министра Керенского о принятии немедленных и энергичных мер к усмирению мятежников, по возможности без вмешательства французских властей.

После всестороннего обсуждения вопроса отрядным комитетом совместно с генералом Занкевичем и только что назначенным комиссаром Раппом, из среды лояльных войск был выделен специальный отряд для приведения в исполнение приказа военного министра. Одновременно с этим, куртинцам был послан ультиматум, предоставлявший им определенный срок для добровольного подчинения и сдачи оружия, после чего должна была быть применена вооруженная сила. Надо отметить, что отрядный комитет, как уже было сказано, участвовал в выработке указанных мер, практическое же их применение, само собою разумеется, было всецело предоставлено генералу Занкевичу и военному комиссару при русском отряде во Франции г-ну Раппу.

В назначенный ультиматумом срок сдалась незначительная часть куртинцев (около тысячи человек), в том числе все главные их вожди. Вслед за этим руководители усмирения почему-то сочли нужным замедлить его темп, предоставляя куртинцам один льготный срок за другим, и тем отступая от заранее выработанного плана действий.

Мало того, сдавшиеся было куртинцы, в числе около пяти тысяч человек, были возвращены главными руководителями усмирения обратно в лагерь ля Куртин, под предлогом невозможности оборудования для них бивака на месте сдачи. Результаты подобной нерешительности не замедлили сказаться: куртинцы настолько укрепились в сознании своей безнаказанности, что, открыто глумясь над присланным на усмирение отрядом, вернулись в свой лагерь и снова отказались от всякой мысли о добровольной сдаче. С другой стороны, карательный отряд, сформирование которого рассматривалось фельтенцами как выполнение тяжелого гражданского долга, почувствовал себя глубоко оскорбленным безнаказанным издевательством мятежников, и это чувство оскорбления вместе с возникшим недоверием к авторитету командования сообщилось всем фельтенцам. Следствием этого явилось с их стороны категорическое решение отказаться от дальнейшего вмешательства в дело усмирения Куртинских беспорядков и настойчивое требование перехода в другой лагерь, для подготовки к новому выступлению на фронт. Понимая и разделяя подобное настроение солдат, отрядный комитет настоял на переводе их из лагеря Фельтен в лагерь Курно, в окрестностях города Бордо. Таким образом, первая попытка ликвидировать Куртинское дело закончилась полной неудачей, и результатом явилось то, что наши внутренние, домашние раздоры оказались вынесенными на суд французского общественного мнения, что в связи с прискорбными событиями на русском фронте в корне подорвало престиж русского отряда в глазах союзников.

Отрядный комитет считал нужным особенно подробно остановиться на описании вышеизложенных событий, так как они сыграли исключительно важную роль в жизни русского отряда во Франции.

В лагере Курно удалось более или менее правильно наладить занятия, и отрядный комитет стал прилагать все усилия, чтобы добиться у французского правительства разрешения стать на сектор. В этом стремлении комитет встретил полное сочувствие и энергичную поддержку со стороны начальника отряда генерала Лохвицкого, всегда принимавшего близко к сердцу интересы и нужды вверенного ему отряда.

К сожалению, французское правительство, предубежденное против русских войск, не пошло навстречу горячему желанию отряда, который, таким образом, был обречен на полное бездействие в глубоком тылу. Это, конечно, гибельно отразилось на моральном состоянии русских войск, уже в достаточной мере подавленных Куртинским делом. Кроме того, солдаты, сознательно или бессознательно, чувствовали недоверчивое, чтобы не сказать больше, отношение к себе со стороны французских граждан. Все вместе взятое вызывало беспорядочное брожение умов, выразившееся в широком пьянстве и неизбежных эксцессах, которые, в свою очередь, укрепляли в окружающем населении уверенность в окончательном падении дисциплины в русском отряде и дискредитировали самую идею организации армии на революционно-демократических началах. Создавался безвыходный, заколдованный круг, о который разбивались все организационные и просветительные начинания войсковых организаций. Приходится отметить, что офицерство в большинстве случаев, помимо своего весьма слабого участия в комитетах, не сумело до сих пор найти других форм, в которые могло бы вылиться их влияние на солдатскую массу. Отголоски Корниловского движения, дошедшие до отряда сквозь призму французской прессы, придававшей ему далеко не верное освещение и разно воспринятое офицерской и солдатской средой, нанесло несомненный ущерб делу укрепления взаимного доверия. И здесь, как и во всех случаях жизни отряда, отразилось в малом виде то, что переживалось в более крупном масштабе в России.