Русские народные песни - [95]

Удалая голова.

Точно в море в час прибоя,

Площадь Красная гудит.

Что за говор? Что там против

Места лобного стоит?

Стихотворение И. 3. Сурикова «Казнь Стеньки Разина» («Стихотворения И. 3. Сурикова», М. 1877), которое имело широкую песенную популярность в народе в дореволюционное время, в особенности в казачьей среде. Народный вариант (Мякутин, вып. I, стр. 21).

77. «Когда я на почте служил ямщиком...»

Когда я на почте служил ямщиком,

Был молод, имел я силенку,

И крепко же, братцы, в селенье одном

Любил я в те поры девчонку.

Сначала не видел я в девке беду,

Потом задурил не на шутку:

Куда ни поеду, куда ни пойду —

Все ж к милой сверну на минутку.

И любо оно, да покоя-то нет,

А сердце щемит все сильнее…

Однажды начальник дает мне пакет:

«Свези, мол, на почту живее».

Я принял пакет и скорей на коня,

И по полю вихрем помчался,

А сердце щемит да щемит у меня,

Как будто с ней век не видался…

И что за причина? Понять не могу, —

А ветер так воет тоскливо…

И вдруг словно замер мой конь на бегу

И в сторону смотрит пугливо…

Забилося сердце сильней у меня,

И глянул вперед я в тревоге.

Затем соскочил с удалого коня

И вижу я труп на дороге!

А снег уж совсем ту находку занес,

Метель так и пляшет над трупом,

Разрыл я сугроб, да и к месту прирос,

Мороз прокатил под тулупом!..

B сугробе том, братцы, лежала она!

Закрылися карие очи…

Вина мне! Налейте скорей мне вина,

Рассказывать больше нет мочи!..

Источником песни послужило стихотворение поэта Л. Н. Трефолева (1843–1905) «Ямщик» («Мы пьем, веселимся, а ты нелюдим»), являвшееся переводом Трефолева одного из стихотворений польского поэта Владислава Сырокомли. В народные массы оно проникло в конце XIX в. в переработке для песенников с началом «Когда я на почте служил ямщиком». Общеизвестный народный текст.

78. «Хас-Булат удалой, бедна сакля твоя...»

«Хас-Булат удалой,

Бедна сакля твоя,

Золотою казной

Я осыплю тебя;

Саклю пышно твою

Разукрашу кругом,

Стены в ней обобью

Я персидским ковром;

Дам коня, дам кинжал,

Дам винтовку свою,

И за это за все

Ты отдай мне жену!

Ты уж стар, ты уж сед,

Ей с тобой не житье;

На заре юных лет

Ты погубишь ее.

Под чинарой густой

Мы сидели вдвоем;

Месяц плыл золотой,

Все молчало кругом.

Лишь играла река

Перекатной волной,

И скользила рука

По груди молодой.

Она мне отдалась

До последнего дня

И аллахом клялась,

Что не любит тебя!»

«Князь, рассказ ясен твой,

И напрасно ты рек:

Вас с женой молодой

Я вчера подстерег.

Полюбуйся поди,

Князь, игрушкой своей:

Спит с кинжалом в груди

Она в сакле моей!

Я кинжал ей вонзил,

Утопая в слезах,

Поцелуй мой застыл

У нее на устах».

Тут рассерженный князь

Саблю выхватил вдруг,

Голова старика

Покатилась на луг.

Долго молча стоял

Князь над трупом столбом;

Сам себя укорял,

Но решил на своем.

Скоро пала роса,

Свежий ветер подул,

Смолкли птиц голоса,

Лишь с реки слышен гул.

С ревом бешеным вдруг,

Ударяясь в скалу,

Князь-убийца прыгнул,

И пошел он ко дну.

Стихотворение А. Н. Аммосова (1823–1866) «Элегия» («Русский инвалид», 1858, № 252). Распространившись в народе через песенники в конце XIX — начале XX века, стало популярной песней (записано А. М. Новиковой в 20-е гг. в Тульской области).

79. «Я у матушки выросла в холе...»

Я у матушки выросла в холе

И кручины не ведала злой,

Да счастливой девической доле

Позавидовал недруг людской.

Речи сладкие стал он, лукавый,

Мне нашептывать ночью и днем;

И наскучили смех и забавы,

И наскучил мне матери дом.

Сердце билось испуганной пташкой,

Не давало ни часу заснуть;

Подымалась под тонкой рубашкой

Высоко моя белая грудь.

Я вставала с постели босая,

И, бывало, всю ночь напролет

Под окошком кого-то ждала я:

Все казалось мне, кто-то идет…

Я ждала и дождалась милого,

И уж как полюбился он мне!

Молодца не видала такого.

Прежде я никогда и во сне.

Очи карие бойко глядели

На меня из-под черных бровей:

Допытать они, видно, хотели,

Что в душе затаилось моей.

Допытали они, что готова

Хоть на гибель для них я была…

И за милым из дома родного

Я, как малый ребенок, пошла.

Был он барин богатый и где-то

Все в далеких краях проживал;

Слышь, лечился и только на лето

Он в поместья свои наезжал.

Только лаской его и жила я,

Белый свет с ним казался милей;

Нипочем было мне, что дурная

Шла молва про меня у людей.

Да не думала я, не гадала,

Что любви его скоро конец:

Вдруг постыла милому я стала —

И с другой он пошел под венец.

Не пригожим лицом, не красою

Приманила дворянка его —

Приманила богатой казною,

Много взял он за нею всего.

С той поры будто солнышка нету,

Все глухая, осенняя ночь;

Как ни жди, не дождешься рассвету,

Как ни плачь, а беде не помочь.

И с красой я своей распрощалась!

Не узнала б теперь меня мать:

Ни кровинки в лице не осталось,

Словно зелья мне дали принять.

Ах! Изменой своей — не отравой —

Он с лица мне румянец согнал…

Буду помнить я долго, лукавый,

Что ты ночью мне летней шептал!

Стихотворение А. Н. Плещеева (1825–1893) («Светоч», 1860, № 2), получившее песенную популярность. Авторский текст.

80. «Из-за острова на стрежень...»

Из-за острова на стрежень,

На простор речной волны

Выплывают расписные

Острогрудые челны.

На переднем Стенька Разин,

Обнявшись, сидит с княжной,

Свадьбу новую справляет

Он, веселый и хмельной!

Позади их слышен ропот:

«Нас на бабу променял,