Русские князья в политической системе Джучиева Улуса (орды) - [15]
Софийская I летопись — летопись XV в., сохранившаяся во множестве списков и лежащая в основе всех общерусских летописей второй половины XI–XVI вв. Дошла в двух редакциях: старшей, доведенной до 6926 (1418) г., и младшей редакции, доведенной до 1508 г.
Новгородская IV летопись — летопись XV в., дошедшая в двух редакциях — старшей, доведенной до 1437 г., и младшей, в основной части доходящей до 1447 г. Совпадение данной летописи с Софийской I с начала и до 6926 (1418) г. дает основание считать ее новгородской версией их общего протографа. Софийская I включает ряд больших статей, опущенных в Новгородской VI, но в ряде случаев последняя сохраняет более первоначальное чтение. Среди общерусских известий Софийская I и Новгородская IV летописях содержится и ряд таких, которые (особенно широко в интересующий нас период — в разделе за конец XIV — начало XV в.) отсутствуют в доступных нам источниках. Например, рассказ 6914 (1406) г. о Юрии Смоленском и Юлиании Вяземской, не совпадающие с другими летописями, известие о нашествии Едигея в 6917 (1408) г. (в Новгородской IV летописи читается ярлык Едигея Василию I) и др.
Другим источником, служащим для уточнения фактов русско-ордынских отношений, является летопись Устюжская.[175] Она была составлена в начале XVI века на севере Русского государства и носит общерусский характер. В то же время в составе Устюжской летописи сохранился и ряд уникальных известий (например, об участии Василия I в битве на Кундурче в составе войск Тохтамыша). Можно предполагать, что в основе Устюжской летописи лежал севернорусский (Кирило-Белозерский) свод 1470-х гг., в ряде случаев переданный в указанной летописи ближе к оригиналу, чем в других летописях.
Крупнейшими общерусскими сводами XVI века являются Воскресенская[176] и Никоновская[177] летописи.
Воскресенская летопись названа так по списку, принадлежащему Воскресенскому Новоиерусалимскому монастырю под Москвой (в городе Истре). Большая часть Воскресенской летописи от начальных известий до 1479 года основана на Московском своде конца XV века; она отличается от него лишь некоторыми деталями и сокращениями. Поэтому при изучении известий до 1479 года предпочтительнее пользоваться Московским сводом конца XV века, как более близком к первоначальному тексту записанных в нем известий.
В том же XVI веке появилась Никоновский летописный свод, получивший свое название от принадлежности одного из списков патриарху Никону. По своему составу Никоновская летопись является громадной компиляцией. Из летописных сводов это наиболее значительный по размерам. Он основан на множестве источников: различные местные летописи, повести, сказания, жития святых, записки народного эпоса, архивные документы. Целый ряд известий носит уникальный характер и дошел до нашего времени только в составе Никоновской летописи. В этой связи, наибольший интерес в отношении русско-ордынских отношений представляют известия о Рязанской земле, часто сохранившихся только в указанном своде. По мнению А.Г. Кузьмина, данные сведения восходят к не дошедшему до нашего времени рязанскому летописанию[178]. В то же время ряд известий Никоновского свода являются не точными. Например, датировка возвращения Василия I из Орды в 1412 году. Это, вероятно, связано с тем, что исторический материал в Никоновской летописи подвергся существенной литературной и идеологической обработке. Поэтому, как и в отношении Воскресенской летописи, необходимо уточнять сведения по другим источникам.[179]
Ценную информацию о взаимоотношениях Руси и Орды несут публицистические памятники. В частности, «Повесть о Темир-Аксаке»[180], «Повесть о Плаве»[181], «Повесть о нашествии Едигея»[182].
«Повесть о Темир-Аксаке» — одно из произведений, посвященных борьбе русского народа против иноземных завоевателей. Особенностью повести является сочетание в одном произведении двух жанров. С одной стороны, это — воинская повесть, рассказывающая о первой бескровной победе русских войск после страшного Тохтамышева разорения, с другой — сказание о чуде иконы Владимирской Богоматери, спасшей Москву от нашествия Тимура. Наряду с персидскими хрониками, повествующим о походах Тимура на Орду, «Повесть о Темир-Аксаке» является ценным источником по истории русско-ордынских отношений в 1390-х годах.[183]
«Повесть о Плаве» — летописная повесть о столкновении московской и тверской рати с литовскими войсками в конце 6916 (1407 г.). В московских и более поздних общерусских летописях эта повесть не читается — здесь содержится лишь краткое сообщение о походе Василия Дмитриевича на Витовта и о примирении с ним. Особая «Повесть о Плаве» читается лишь в Тверской летописи. Ряд текстуальных совпадений данной повести с Житием Михаила II и с «Повестью о нашествии Едигея», помещенной в Рогожской и Симеоновской летописях, дают основание предполагать, что авторство «Повести о Плаве» принадлежало составителю тверской редакции 1412 г. общерусского свода и отражала характерные для этой редакции тенденции к единству Северо-Восточной Руси.[184]
«Повесть о нашествии Едигея» дошла в составе большинства летописей в различных вариантах. Данные варианты отражали взгляды различных политических и идеологических группировок на ордынскую политику Василия I. В летописях Ермолинской, Львовской, Софийской II, Московских летописных сводах, Воскресенской читается московская редакция «Повести»
Монография посвящена рассмотрению восприятия событий Куликовской битвы в общественном сознании России на протяжении XV–XX столетий. Особое внимание уделено самому Донскому побоищу и его осмыслению в ранних источниках, а также в исследованиях, публицистике, художественных произведениях, живописи. На оценки влияли эсхатологические воззрения, установки Просвещения, господствовавшие идеологические течения, а также внешнеполитические и внутрироссийские события. В настоящее время изучение эпохи Дмитрия Донского переживает подъем.
В середине XIII века Русь оказалась в тяжелейшей зависимости от Монгольской империи, а затем, после ее распада, от Джучиева Улуса, или — как это государство стали называть значительно позже, когда оно уже исчезло с политической карты, — Золотой Орды. Русские князья вынуждены были время от времени, по нескольку раз за правление, ездить на поклон к ханам Джучиева Улуса, ибо именно там — при дворе ордынских властителей — на протяжении двух с половиной веков решалась их собственная участь, судьба их княжеств и в конечном счете — всей Руси.
Политическая полиция Российской империи приобрела в обществе и у большинства историков репутацию «реакционно-охранительного» карательного ведомства. В предлагаемой книге это представление подвергается пересмотру. Опираясь на делопроизводственную переписку органов политического сыска за период с 1880 по 1905 гг., автор анализирует трактовки его чинами понятия «либерализм», выявляет три социально-профессиональных типа служащих, отличавшихся идейным обликом, особенностями восприятия либерализма и исходящих от него угроз: сотрудники губернских жандармских управлений, охранных отделений и Департамента полиции.
Монография двух британских историков, предлагаемая вниманию русского читателя, представляет собой первую книгу в многотомной «Истории России» Лонгмана. Авторы задаются вопросом, который волновал историков России, начиная с составителей «Повести временных лет», именно — «откуда есть пошла Руская земля». Отвечая на этот вопрос, авторы, опираясь на новейшие открытия и исследования, пересматривают многие ключевые моменты в начальной истории Руси. Ученые заново оценивают роль норманнов в возникновении политического объединения на территории Восточноевропейской равнины, критикуют киевоцентристскую концепцию русской истории, обосновывают новое понимание так называемого удельного периода, ошибочно, по их мнению, считающегося периодом политического и экономического упадка Древней Руси.
Эмманюэль Ле Руа Ладюри, историк, продолжающий традицию Броделя, дает в этой книге обзор истории различных регионов Франции, рассказывает об их одновременной или поэтапной интеграции, благодаря политике "Старого режима" и режимов, установившихся после Французской революции. Национальному государству во Франции удалось добиться общности, несмотря на различия составляющих ее регионов. В наши дни эта общность иногда начинает колебаться из-за более или менее активных требований национального самоопределения, выдвигаемых периферийными областями: Эльзасом, Лотарингией, Бретанью, Корсикой и др.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Пособие для студентов-заочников 2-го курса исторических факультетов педагогических институтов Рекомендовано Главным управлением высших и средних педагогических учебных заведений Министерства просвещения РСФСР ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, ИСПРАВЛЕННОЕ И ДОПОЛНЕННОЕ, Выпуск II. Символ *, используемый для ссылок к тексте, заменен на цифры. Нумерация сносок сквозная. .
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.