Русские. Книга 1 - [95]

Почти в любой точке земного шара такая сцена — явление самое обычное, но ведь это Москва, март 1974 г. И эти ребята — не подпольная группа в буквальном смысле слова; это просто любители, тайком наслаждающиеся недозволенными развлечениями. Публика, человек четыреста, в основном молодежь, набилась в этот четверг вечером в невзрачный зал, затерявшийся где-то на обширной территории претенциозного выставочного городка, построенного по приказу Сталина для рекламирования "достижений народного хозяйства”. Казалось неправдоподобным, что в таком месте можно услышать настоящий "рок”; более того, неправдоподобен был и Алексей Козлов, руководитель этой группы музыкантов. Леша, как звали его друзья, — один из тех загадочных русских, которые живут двойной жизнью, потому что их любимое дело запрещено либо находится на грани дозволенного. К таким людям относятся художники-абстракционисты, зарабатывающие на жизнь театральными декорациями или иллюстрированием книг; скульпторы, для души создающие статуэтки на религиозные сюжеты или порнографические скульптуры из металла, а официально получающие выгодные заказы на надгробные памятники для сильных мира сего; писатели-сатирики, ради хлеба насущного сочиняющие детские сказки. Среди них и пианист, преподаватель джазовой музыки, основная должность которого — ассистент кафедры автоматики и телемеханики в Московском инженерно-физическом институте. При этом институте была создана и до сих пор им опекается Московская школа джаза, потому, очевидно, что организации, имеющие к музыке более прямое отношение, не были готовы принять джаз.

Сам Козлов по образованию архитектор. С 1962 г. он работает во Всесоюзном научно-исследовательском институте технической эстетики как специалист по промышленной эстетике. Но кроме того, он — ведущий из московских музыкантов, неофициально занимающихся музыкой в стиле "джаз-рок”. Сейчас ему за сорок; джазовую музыку, передаваемую западными радиостанциями, он стал слушать с начала 50-х годов; он пробовал свои силы в диксиленде, свинге, диком джазе, бибопе, классическом джазе, роке, а сейчас создает собственный стиль. Долгие годы ему приходилось репетировать в местах, где люди, в том числе и его родители, не были расположены слушать западную музыку. Тогда он сам сшил себе мешок из толстого вельвета и проделал в нем три отверстия — одно для саксофона и по одному для каждой руки. Затем он засовывал в мешок саксофон и начинал дуть в него, словно волынщик, чтобы меньше беспокоить окружающих. На сцене он оживает вместе с музыкой. Он либо сам играет на своем видавшем виды саксофоне, либо дирижирует оркестром, исполняющим музыку в его аранжировке или его сочинения. Вне сцены Алексей настолько расслаблен, что кажется, будто этот человек без костей. "Я коплю всю свою энергию, чтобы отдать ее музыке”, — объясняет он. Неброской внешности, со скромными манерами, он почти не пьет и совсем не курит, но к игре в карты относится так же серьезно, как к музыке. В 60-е годы Леша играл на саксофоне в составе разных советских эстрадных оркестров, которые до сих пор исполняют танцевальную музыку в стиле 50-х годов, и даже представлял Советский Союз на фестивале джазовой музыки в ноябре 1962 г. в Варшаве, куда был направлен комсомолом. Однако постепенно Леша отошел от официальной музыки. Как-то в середине 60-х годов по московскому телевидению передавали беседу о джазе. Ее проводил Леонид Переверзев, инженер-акустик, который благодаря своей любви к джазу и энциклопедическим знаниям в этой области, стал ведущим комментатором джазовой музыки. Для иллюстрации своей беседы он подготовил магнитофонные записи более ранних и более умеренных выступлений козловского ансамбля, но "редакторы”, как деликатно выразился о них один из музыкантов, вырезали одну пьесу, сочтя волнообразные, бесконечно повторяющиеся ритмы Козлова чересчур вызывающими, слишком далекими от общепринятых норм. Впоследствии Козлов отошел от официально разрешенной "поп”-музыки; в настоящее время он — духовный отец молодых музыкантов (среди них есть и студенты Московской консерватории, изучающие классическую музыку), стремящихся овладеть "роком”. То, что создает Козлов сейчас — это смесь джазовых мелодий и "рока”, сочетание энергичного неистовства ритмов и четкого электронного звучания, присущих "рок”-музыке, с импровизацией и техникой владения медными инструментами, характерными для джаза и заимствованными из великой эпохи "джаз-банда”. Русской молодежи, безусловно, нравится то, что делает Козлов, но ему приходится действовать осторожно. В период моего пребывания в Москве его музыка не была запрещена, но официальные лица относились к ней настороженно. Среди молодежи, знающей о Козлове и его ансамбле, так много желающих его послушать, что он дает по пятнадцать-двадцать концертов в год, а ведь это — ансамбль, практически неофициальный, как правило, неоплачиваемый и не имеющий абсолютно никакой рекламы. Каждый концерт организуется втайне, с тщательно подобранной аудиторией. Примером может служить описанный мной концерт на территории выставки. Приглашения поступают от молодых рабочих автомобильного завода, от инженеров-горняков, от инженеров-проектировщиков, от студентов нефтяного института, от определенных групп людей из таких городов, как Донецк, Днепропетровск и Куйбышев, где порой невежественные представители местной власти меньше реагируют на музыку, чем московские боссы. Но Козлов осторожен; он боится, что ситуация выйдет из-под его контроля, и это повредит его музыке. Однажды — это было в конце 1974 г. — в Московском доме ученых восторженные слушатели начали отбивать такт, хлопая в ладоши и стуча ногами, как принято в любой аудитории мира на концерте "рок”-музыки, но что далеко выходит за рамки принятого в Советском Союзе. Козлов вежливо попросил слушателей умерить страсти. "Я считаю, что "рок”-музыка — один из жанров современной классической музыки, — пояснил он, — и мы пытаемся относиться к ней именно так. Поэтому я и вас прошу вести себя соответственно”. Аудитория выполнила его просьбу.