Русские былины - [57]

Публикуется по изданию: {Гильфердинг А.Ф. Онежские былины. 4-е изд. М.- Л., 1951, т. 3, ? 247}

В.И. Калугин

http://www.sv-rus.ru/bib/starin/danilo-ign.html

        Данило Игнатьевич

    Заводил государь да почестен пир

    На многии на князи, на бояра,

    На сильни могучи богатыри,

    На вси поляници удалыи.

    И вси во пиру пьяны веселы,

    И вси во честном приросхвастались.

    Да иной-то похваста золотой казной,

    А иной-то похваста своею удатью.

    А й за тым столом белодубовым,

    За той скамеечкой каленовою,

    Сидит старый Данилушко Игнатьевич.

    Он не ест-то, не пьет, сам не кушаё,

    А ничего сам в пиру не хвастае.

    Говорит царь таково слово:

    - Престаревшии Данилушко Игнатьевич!

    Ты чего сидишь в пиру кручинишься,

    Ты чего сидишь в пиру печалишься?

    Али место в пиру не по отчине,

    Али чарой в пиру тебя приобнесли,

    Али пьяница над тобой усмехнуласи? -

    Говорит Данилушка Игнатьевич:

    - Бласлови, осударь, слово повымолвить,

    Не сруби, осударь, буйной головы,

    Не вынь сердца со печенью.

    Бласлови Данилу в монастырь итти,

    Как постричься во старци во черныи,

    Поскомидиться во книги спасеныя,

    При старости Данилы бы душа спасти.-

    И говорит царь таково слово:

    - Престаревшии Данилушко Игнатьевич!

    Благословил бы я тебя в монастырь пойти,

    Как прознают орды неверныи,

    Проведают цари нещасливыи,

    Так Киев-град щепой возьмут,

    Да церкви божьи на дым спустят,

    Меня, осударя, в полон возьмут.-

    - Есть у меня чадо и в девять лет.

    Когда будет чадов в двенадцать лет,

    И будет стоять по городи по Киеви,

    И по тебе, Владимир стольне-киевской.-

    Наш грозный царь Иван Васильевич,

    Наш грозный царь Иван Васильевич

    Благославил Данилу в монастырь пойти

    Как постричься во старци во чорныи,

    Поскомидиться во книги спасеныя,

    При старости Данилы бы душа спасти.

    И прознают орды неверныи,

    Проведают цари нещасливыи.

    Да заводил осударь почестен пир.

    На многии на князи, на бояра,

    На сильни могучи богатыри,

    На вси поляницы удалыи.

    И вси во пиру пьяны веселы,

    Вси во честном приросхвастались.

    Да иной похваста золотой казной,

    Да иной-то хвастает своей удатыо,

    А иной-то хвастает добрым конём,

    И сам осударь-та не ест, не пьё,

    Сам в пиру ничим не тешитси,

    Ничим в пиру он не хвастаё.

    Говорит царь таково слово:

    - Ой вы, князи, вси бояра,

    Вси сильни могучии богатыри,

    Вси поляшщи удалыи.

    Выбирайте-тко мне поединщика

    Ехать во далечо чисто поле,

    Нам сила считать, полки высмекать,

    Вывести перед сметой на золот стол.-

    Из-за тых столов белодубовых

    Из-за той скамеечки кленовыя,

    Выставае молодой Иванушко Данилович.

    Он князьям-то бьё о леву руку,

    Самому осударю о праву руку:

    - Еду во далечо в чисто поле,

    Всю силу считаю, полки высмекаю,

    Приведу перед сметой на золот стол.-

    Говорит царь таково слово:

    - Нет ли поматорее ехать добра молодца?

    И говорят вси князи, вси бояра,

    Вси сильни могучи богатыри,

    Вси поляницы удалыи:

    - Видеть добра молодца по походочкам,

    Видеть добра молодца по поступочкам.-

    Наливал осударь чару зелена вина,

    Весом та чара полтора пуда.

    Мерой-то чара полтора ведра.

    Принимал Иванушка единой рукой,

    Выпивал Иванушко на единый дух.

    Видли добра молодца сядучись,

    Не видли молодца поедучись.

    А в чистом поли курева стоит,

    Курева стоит, дым столбом летит.

    Навстречу бежит родный батюшко,

    Он голосом кричит, шляпой маше:

    - Молодой Иванушка Данильевич!

    Ты не едь-ко в целый гуж,

    Ты едь-ко в полгужа,

    Ты силу руби с одного плеча.

    Молодой Иванушка Данильевич,

    Он во день ездил по красну по солнышку,

    Он в ночь ездил по лунну по месяцу,

    И налил коню пшеницы белояровой,

    И сам молодец спать-то лёг.

    Проснулся добрый молодец, стоит конь добрый,

    Не ест травы шелковыи,

    Не зоблет пшеницы белояровой.

    Он бьё коня по тучным ребрам:

    - Волчья еда, травяной мешок.

    И что же ты не зоблешь пшеницы белояровой,

    Не ешь травы шелковыи? -

    Жерствуе конь языком человечьиим:

    - Над тобой знаю незгодушку великую,

    Над собой знаю незгодушку великую.

    Копали татары поганыи,

    Копали три погреба глубокиих

    И клали рогатинки звериныя.

    И первый тот погреб перескочу,

    И другой тот погреб перескочу,

    Третьяго погреба не могу скочить,

    Упаду во погребы глубокии,

    Во ты рогатинки звериныи.

    Обневолят тебя, добра молодца,

    Во ты во путинки шелковыи,

    Во ты железа во немецкии.-

    Он бьё коня по тучным ребрам:

    - Волчья еда, травяной мешок!

    Ты не знашь незгодушки, не ведаешь.-

    И садился Иванушко на добра коня,

    В чистом поли'ще курева стоит,

    Курева стоит, дым столбом летит.

    Приезжал к татаровым поганыим.

    Он первый тот погрёб перескочил,

    Он другой тот погреб перескочил,

    Говорит конь доброй языком человечьиим,

    Говорит молоду Иванушку Данильевичу:

    - Молодой Иванушко Данильевич!

    Дай-ко ты-ка мне здох здохнуть.

    Перескочу погреб и третий.-

    Богатырское сердце розретивилось,