Русские беседы: соперник «Большой русской нации» - [34]

(2) Ранние формы украинского национализма, имеющие преимущественно народнический характер: Кирилло-Мефодиевское товарищество, «украинофильство», «хлопоманство», галицийское «москвофильство» и, отчасти, «народовство». Уже на этом этапе происходит – для разных групп более или менее радикальный – отход от «нормального» (в смысле большей распространенности) варианта формирования национальной идентичности в Центральной и Восточной Европе, а именно через «переключение» религиозной идентичности в национальную (при предшествующем или накладывающемся протекании процесса «вторичной христианизации», т. е. складывающейся «массовой внутренней религиозности»). Для украинской ситуации данная модель оказывалась принципиально неприемлемой, поскольку подобным образом простраивались два конкурирующих больших национальных проекта – польский и «большой русской нации» (соответственно через утверждение в качестве критерия национальной идентичности католичества и православия) и, следовательно, акцент на религиозной идентичности и попытка ее трансформировать в национальную означал бы в украинском случае включение потенциально украинских групп в иные общности (равным образом, в отличие от белорусского варианта, не могла быть актуализирована и униатская идентичность – точнее, попытки такого рода предпринимались в рамках формирования особой, «русинской» идентичности, однако в условиях XIX – начала XX в. данная потенциальная общность оказывалась не обладающей – в отличие от потенциальной «общероссийской» или «украинской» – достаточными ресурсами для противостояния польской национализации Восточной Галиции). Другой проблемой формирования украинского национализма оказывалась недостаточность тех культурных форм и обыкновений, которые можно было выделить в качестве уникальных и отграничивающих от иных сообществ – и с другой стороны большие различия этих форм и обыкновений в рамках самой украинской потенциальной общности. В результате для складывающегося украинского национального движения основополагающими критериями идентичности стали (а) язык и (б) происхождение («этническая украинскость» по логике «происхождения», что обусловило устойчивость биологизаторских акцентов в украинском национализме). Значение языкового фактора как решающего идентификационного критерия приведет к остроте, которой сопровождались языковые дискуссии, предпочтению филологического письма этимологическому (как более дистанцирующего от иных групп, в первую очередь от великорусской) – одновременно выбор и в Галиции кириллического письма (дистанцирующий от польского влияния).

(3) В польской историографии этот период получил ироничное обозначение «позитивизма» или периода «органической работы» (1880-е – 1-я пол. 1890-х), когда внешние проявления политической, и в частности национальной, активности пошли на спад (Davies, 2001: ch. IV). Однако именно в этот период украинский национализм выходит за пределы имперских границ – галицийское и надднепрянские движения начинают активно взаимодействовать между собой и, что важнее, определяют себя как принадлежащие к одной и той же общности – Украине, происходит складывание украинского национального движения в Закарпатье. В данный период формируется относительный языковой консенсус (возобладание «филологической правописи» и движение в сторону ее унификации), складывается национальный исторический нарратив (завершением этого процесса станут работы М. Грушевского уже на следующем этапе, когда история всех территорий будет описана в рамках единой периодизации и постулируемого единства субъекта развития), культурный канон (с символическим первенством Шевченко). Данный период особенно важен тем, что, несмотря на политическое отсутствие, надднепрянский национальный концепт станет преобладающим, практически безальтернативным в украинском движении.

(4) Формирование массового национального движения (2-й пол. 1890-х – 1910-е годы), где Галиции отводится роль «Украинского Пьемонта», выработки форм и методов политического действия, в то время как интеллектуальное и социально-экономическое преобладание сохраняется за надднепрянскими территориями. В последнее десятилетие данного этапа – по мере конкретизации политической составляющей украинского национального движения – ставится под вопрос этнонациональный концепт «украинства», предпринимаются попытки переопределить «украинство» в рамках «политической нации», что актуализирует антиколониальный ракурс осмысления ситуации, подводя его к постколониальному.

В целом история формирования украинского национального движения представляет собой крайне интересный и остающийся слабо изученным феномен, выступая своеобразной «лабораторией национальной мысли», где сопряжения имперского и национального, противостояния иным, более развитым национальным проектам, опыты осмысления украинской ситуации как «колониальной», начинающиеся с предсказуемой риторики сопротивления и переходящие к далеким от банальности теоретическим выводам относительно природы «колониализма», созвучны скорее уже работам конца XX – начала XXI в.