Русская жена - [28]
Спуск оказался гораздо сложнее подъема, и обратно я прибежала здорово запыхавшись. Но, слава Богу, сын и дочь продолжали досматривать свои сладкие сны. Пришлось звякнуть насчет отопления Яну-Хенрику в дом отца, но вместо хозяина его приятным голосом отвечал автоответчик. Он очень любезно записал мои технические вопросы. Мы с детьми умылись, оделись, позавтракали и в последний раз окинули взглядом прежние хоромы. Что же, везде чистота и порядок; хозяйка должна остаться довольной. Окинули хоромы взглядом еще раз, потом пару-тройку раз дополнительно. Дэби все не появлялась, хотя, по идее, ей давно было бы пора. Пришлось позвонить, но никто и не подумал ответить. Я занервничала и растерялась, не зная, на что решиться. В двенадцатом часу в трубке к моему огромному облегчению булькнуло ее, но какое-то странное "Хэллоу", усилив американский рокочущий акцент до невозможного. Голос человека, недовольного, что его разбудили.
- Привет, дорогая. Ну и сладко же ты спишь, а я тебя уже битых три часа дожидаюсь. Куда же ты провалилась? После полудня хозяйка обещала въезжать.
- Очень сожалею, Наташа. Но, по-видимому, сегодня опять не получится к тебе выбраться. Честно, никак не могу. Сегодня с утра пришлось поездить по другим объявлениям, чтобы не ошибиться с покупкой катера. А сейчас хозяин того катера, который нам подошел, категорически требует до вечера его вывезти. Банк настаивает, чтобы я поехала с ним.
- Да какой, к черту, катер?! У меня тут детская кровать неподъемная, ящики с книгами и другим барахлом, мешки с бельем и маленькие дети в придачу; а хозяйка хотела вселяться днем. Ты ведь еще вчера обещала мне помочь, так пусть Банк один вывозит свою лодку. Совершенно ничего с ним не случится; ни с ним, ни с лодкой.
- Ты не дави на меня, Наташа. И без тебя тошно. У меня и так с мужем большие неприятности... А скажи, все время просить об одолжениях, это что исконная русская манера?
Я ушам своим не поверила, решила, что не совсем правильно поняла какой-нибудь американский сленг, и попросила повторить конец фразы почетче и помедленнее. Она повторила, даже еще и прибавила:
- Да вы, русские, вообще какие-то странные. В аэропорту вас задерживают, водку аж стаканами глушите, секс у вас ну совершенно дикарский, да еще деньги просите. Вот Банк и считает, что поскольку на Западе не принято...
Сдерживая хлынувшее в лицо возмущение, из последних сил, кажется, я все-таки сумела ответить холодно и почти спокойно:
- Прекрати это и слушай внимательно. Мне не к лицу выслушивать более весь этот бред. Сама смотри своему мужу в рот, сколько хочешь, дело твое, но меня уволь. Будь здорова и счастлива!
Я раздраженно трахнула трубку на телефон и от злости почувствовала в себе такую великую силу, что в следующую минуту уже выволакивала во двор тяжеленную Машину кровать древнего норвежского дизайна. Мне даже удалось дотащить кровать по скользкому склону до первого на нем уступа. Однако дальше дело застопорилось. Хмурый сынишка молча карабкался следом за мной, а вот маленькая Маша залезть на гору не смогла. Скатившись со склона вниз, она завизжала резаным поросенком. Я в позе роденовского "Мыслителя" села прямо на снег и принялась обдумывать сложившуюся ситуацию. Решение могло быть только одно, и, оставив сынишку в обществе дубовой колыбели, пришлось торопливо сползать обратно вниз. Но то ли мой ангел-хранитель зазевался, а может, вообще окончательно обленился, то ли я сама потеряла всякую спортивную форму (или она мне только снилась), только факт, что вниз к дочери ссыпался полурастерзанный мешок с костями и чуть было ребенка не задавил.
Еще в полете стало ясно, что добром такое кончиться не может. Прогноз подтвердился по приземлении: щиколотку пронзила острая боль. Машастенькая принялась вопить вдвое сильнее, чем раньше. Я немножко полежала и мысленно побродила по остальным своим внутренним и внешним органам. Да вроде целы. Сняла сапог и шерстяной носок и принялась определять масштабы повреждения на ноге. Подпухло, касания болезненны. Сережка сверху запрашивал у своей мамочки дальнейшие инструкции. Крикнула ему, чтобы осторожно слезал вниз.
Из-за поворота на дороге появилась машина. Машастенькая замолчала как по волшебству, а я приняла позу отдыхающей на Адриатическом побережье. Незнакомая пожилая дама на водительском месте помахала нам всем рукой и поехала дальше.
- Кто это? - спросила я у сына, потому что догадалась, что дама поприветствовала именно его.
- Это Эстер-Луиза, живет у моря в конце аллеи. Я там летом крабов ловил.
Противные, скользкие мысли откуда-то вынырнули во мне опять. От них сделалось не по себе. "Валяюсь здесь, как неизвестно кто. Что соседи-то скажут? До чего же стыдно".
Мороз крепчал. Мимо нас по дороге проехали еще две или три незнакомые машины, но я и не пыталась их останавливать. Мною овладело чувство полнейшей ко всему апатии и сделалось хорошо, уютно и тепло. Детишки притихли и притулились рядышком как бы засыпая.
- На солнышке всем семейством загораем?
Распираемый оптимизмом Ян-Хенрик хлопнул дверцей антикварного "Мерседеса".
Роман русской писательницы из Норвегии Натальи Копсовой «Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов» – это удивительное по силе психологизма и эпопейному размаху произведение о сложной судьбе нашей современницы и соотечественницы Вероники Малышевой, волею случая занесенной в Норвегию, холодную страну жестоких страстей. Вероника – русская душой – попадает в опасный и коварный мир дипломатических и шпионских интриг, в нем ей суждено потерять любовь и снова обрести ее, не потеряв саму себя.«Норвежская рулетка» – не просто история жизни, но история нашего времени, в котором ложь и правда так тесно сплелись, что одно порой не отличить от другого.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.