Прекрасная Елена (в те минуты ей как раз о себе так подумалось) по-кошачьи комфортно возлежала в мягком белом кресле с ароматной чашечкой любимого капуччино и эскизами шикарного кольца с бриллиантами – будущего подарка от Ричарда. Ей предстояло необыкновенно приятное для женщины задание – утвердить окончательный дизайн кольца-мечты от любимейшего Вашерон Константин к их с Ричардом свадьбе.
«Любимая, как спалось?» – спросил Дир и бережно прикоснулся теплыми, как у теленка, губами к завитку темных волос на Аленином виске. Она демонстративно медленно потянулась всем телом, довольно промурлыкала малоразборчивый ответ, но красноречиво ответила нежнейшим поцелуем. «Кстати, моя секретарша Николь занимается сейчас билетами во Францию и заказала нам лучший отель в Куршавеле. Все, как ты хотела, милая!» – сказал он бодрым голосом и, удаляясь в ванную, засвистел, как мальчишка, какую-то неизвестную Алене мелодию.
От этой новости сделалось еще приятнее, и прозрачное, светлое – цвета ромашкового меда – тепло, дотоле сконцентрированное лишь в низу живота, начало мягко растекаться по всем остальным частям тела.
«Жизнь – прямо как в кино или романе!» – мелькнуло в голове, и, улыбнувшись новой хорошей мысли, она села поудобнее к столику с эскизами.
«Нет, много лучше, чем в кино!» – баюкающие мысли о предстоящей поездке мешали сосредоточиться на дизайне.
«Ну, вот и все, – легко подумалось ей. – Конец всем мытарствам и неустроенности, русско-совковской бабьей доле, изнурительной работе на износ, экономии на колготках, платежам долгов банкам-грабителям и прочей чепухе, к которой я за многие годы уже притерпелась. Коне-е-е-ец!»
От переполняющего ее существо чувства воистину глубокого удовлетворения Алена пружинисто поднялась и подошла к огромному, до пола, стеклу окна, открывающего изумительную, сейчас будто бы простреленную прямыми яркими лучами солнца навылет панораму моря. Море казалось глазу нереально бирюзовым, словно в любовном порыве сливалось оно на горизонте с небом в виде удивительной дымки – точь-в-точь как знаменитое «сфумато» на полотнах великого Леонардо, волны же зацветали вовсе не пеной, но молочно-радужного цвета сферами, с такой высоты похожими на гигантские хризантемы. Их дом стоял на высокой скале. Ричард, он же Дир, гордо именовал его Орлиным гнездом. Обозревая оттуда беспредельную голубую даль, казалось, что ты на седьмом небе в состоянии парения и не подвластен никаким земным законам. Алене нравилось, что спальни, ванные комнаты и кухня здесь были не какими-нибудь, а абсолютно круглыми.
«Вот оно – наконец-то я на вершине! Свершилось! Смогла-таки! Ай да Алена Политова, ай да молодец! Чего еще желать-то? Вот теперь ломаю голову, какое выбрать кольцо по индивидуальному заказу… Неужели это отныне и навсегда станет самой сложной задачей в моей жизни?» – с новой и еще более сияющей улыбкой подумала она и в спонтанном танце включила «Весну» Вивальди. Именно весна расцвела в ее душе. Пьянящая, свежая и совсем по-детски наивно радостная. По всему дому поплыла удивительно легкая солнечная музыка с нежнейшими и словно смеющимися переливами многочисленных ручейков, капели и пения птиц. Лучезарная, чистая и всесокрушающая весна залила всецело своим искрящимся исцеляющим медовым бальзамом душу, дотоле столь хладную, грубую, остервенелую и заскорузлую от порядком затянувшейся внутренней зимы.
Совсем-совсем ненавязчиво и как-то вкрадчиво-стеснительно заиграл звоночек телефона. «А вот и обязательная, как будильник, Николь с заказанными билетами», – Алене льстил тот факт, что смазливая и молодая, на целых одиннадцать лет ее моложе, секретарша некогда сама имела серьезные виды на Дира и была бы не против оказаться в Орлином гнезде на правах хозяйки, однако теперь бедняжке приходится довольствоваться лишь «зубом» на более удачливую русскую.
«Хэллоу», – и в незримую даль, как птица, полетела по телефонным проводам утренняя Аленина улыбка.
«Любимая, ты?» – после почти минутной тишины полупрошептал по-русски до обморока, до синевы в глазах, до разрыва шаровой молнии в горле знакомый голос. Алена так растерялась, что на некоторое время словно бы оглохла, слыша лишь гулкие горячие удары собственного сердца в висках.
