Русская сказка - [8]

— А это? — кивнул я на затравлено озирающуюся собачонку

— Возьмем с собой, — пожал плечами Илья. — Не здесь же бросать. На заставе разберемся — кто куда и что почем. Эй, визгливый, поедешь с нами?

— А не сожрете? — полюбопытствовал щенок.

— Не в Корее, — гордо ответствовал Илья, залезая в седло. — В России сердцем дракона и печенью медведя лакомятся, а уж никак не собачьими хвостами или какими-нибудь лапками лягушачьими. Лезь в сумку.

К заставе мы вышли далеко за полночь. Лес неожиданно расступился и в лунном свете нам, неожиданно, открылась большая, каменистая долина, рассеченная посредине мерцающей в лунном свете рекой. Дальняя часть ее сияла от обилия костров, клубилась фосфорцирующим туманом, без конца двигалась, переплеталась и растекалась тенями… С нашей стороны было тихо. В полумраке угадывались силуэты частоколов, рвов, нагромождения камней, какие-то постройки, и лишь возле узенького мосточка через реку горел одинокий, крохотный костерок.

— Дозор, — перехватил мой взгляд Илья. — Да, по сути дела он тоже не нужен — Золотой Петушок еще ни разу не подводил… Нет-нет, тебе не туда. Эту ночь ты у Яги проведешь… На всякий случай. А там думать будем…

Мы снова углубились в лес, сделали, как мне показалось, небольшой крюк и оказались на полянке, обнесенным огромным, в три человеческих роста, частоколом. Илья снял с седла палицу, примерился было стукнуть в окованные железом ворота, но не успел: створки дрогнули и бесшумно поползли в стороны.

— Как ей это удается, — досадливо проворчал Илья, приторачивая палицу на место. — Ни днем ни ночью врасплох не застать. Она что, не спит вовсе?!

Изнутри двор производил впечатление. Мне доводилось видеть и реконструкции старинных усадеб в Карелии и в Суздале, и загородные коттеджи «новых русских» стилизованные «под старину», но это… Ближе к дальней части частокола, освобождая место для двора, стоял… нет, не дом даже — терем. Светлый, добротный, словно сработанный руками гениального зодчего, без единого гвоздя, в три этажа, с резными наличниками и искусно украшенным деревянными кружевами крыльцом. Баня, колодец, многочисленные пристройки и беседки были исполнены и расположены на удивление гармонично, спланировано, продуманно. Впервые в жизни я полностью осознал значение слова «зодческое искусство». При этом все выглядело так, словно было закончено только вчера: дерево чистое и светлое, никаких трещин, разводов, подтеков. Под ногами тихо шуршал явно речной песок.

— Вот так, — понимающе оценил мое молчание Илья. — Но главное не это… Если б ты только знал, какие здесь чудесные, великолепные, сказочные погреба! Ах, какой это многолетней выдержки… кх-м-м… погреба.

— Кто о чем, а вшивый о бане, — послышался откуда-то сверху спокойный, моложавый голос. — Подождите, сейчас я спущусь к вам.

Не успел я поднять глаза на балкончик второго поверха, откуда звучал голос, а Яга уже стояла перед нами, рассматривая нашу компанию, и глаза у нее были невеселые.

— Тьфу, ты! — сплюнул в сердцах богатырь, — Напугала… Как это ты? Спрыгнула, что ли?

— Прибыл, все-таки, значит, — словно не слыша его, рассматривала меня Яга. — А и как тебе не прибыть, если… Стало быть, так тому и быть…

Больше всего она напоминала учительницу химии на пенсии: чуть надменная, седовласая, со следами былой красоты, явственно проглядывающих сквозь маску прожитых лет…

— А я тут паренька по дороге подобрал, — начал было Илья, но Яга остановила его властным движением руки:

— Вижу, не шуми. На ночь я его пристрою, а утром… Утро вечера мудренее. Ты иди к себе, Илья, завтра тебе нелегкий день предстоит. Бушмэны поединщиков выставляют. Ты вовремя успел, а теперь иди, иди, спи, богатырь.

Илья кротко кивнул, передал мне мешок со щенком — недотоплишем и, развернув коня, скрылся в сгустившемся за воротами мраке.

— Что ж… Иди за мной, — вздохнула Яга. — Нет, с вопросами погодить придется. Все завтра. Завтра все…

Возле маленького, похожего на пряничный домик, остановилась, распахнула дверь:

— Здесь отночуешь. Баню во дворе видел? Натоплена. Одежда на кровати. Старую выброси, или, лучше, сожги. Пить захочешь — на столе крынка с квасом брусничным… Да, чуть не забыла: жуть свою ночную одну во двор не выпускай.

— Какую жуть? — не понял я, но тут мешок в моих руках зашевелился и заспанная щенячья мордочка невинно полюбопытствовала:

— Бабушка, а вы тоже — говорящая?

— Цыц! — не повышая голоса скомандовала Яга. — Подури у меня еще, создание невинное, беззащитное. Уж я-то знаю, в кого вырастешь…

— Так это ж еще когда будет, — зевнул щенок и спрятался в мешок.

Я счел за благо вопросов не задавать и шагнул в прохладный полумрак избы. Огромная, выложенная синими изразцами печь, резные лавки, табуреты и сундуки, расписанные под хохлому ложки, ковши и миски, огромная медвежья шкура на полу у манящей перинами кровати, горящие на столе свечи — все уже ожидаемо, привычно, сказочно…

Пристроив щенка поближе к огню, я взял лежащие на кровати рубаху, вышитую красными нитками, штаны из черной, крашеной кожи, такие же черные, прошитые по голенищу золотыми нитями сапоги, кожаную безрукавку, в тон сапогам, и отправился в баню.