Русская рулетка - [39]

При выходе из гаража я вслушался в ставшую подозрительной тишину. Ничто её не тревожило. Протерев платком всё, до чего дотрагивался, я плотно закрыл створы гаража. Затем присел на корточки и, включив фонарь, прикрыл ладонью яркий свет, направил его вдоль земли. На асфальте возле гаража никаких следов не обнаружил, не было их и на выложенной плитками дорожке, что вела к крыльцу. Я погасил свет и вновь зажёг его уже за воротами. У забора, на слое плотного от влажности рыжего песка слабо отпечатались следы кроссовок небольшого размера, – носил их кто-то невысокого роста. Следы вели к лесу, вероятно, туда, где я слышал шум автомобиля. Они не обеспокоили того, кто наступил на песок. Кто бы он ни был, прольёт дождик, другой, и от них мало что останется. Петли жалобно всхлипнули, когда я осторожно свёл створы ворот, чтобы ворота выглядели закрытыми.

Отъезжал я от дачи Ивана потихоньку и медленно. Проехал до конца улицы, свернул за крайний забор и, задевая боком машины ветки кустарника, выбрался на проезжую дорогу. Она уводила вглубь всевозможных зарослей. Разгоняя светом фар лесную нечисть, я устремился подальше от посёлка. Узкая дорога местами была ухабиста, «шевроле» встряхивало, и я крепко держался за руль, как если бы боялся, он ненароком вырвется и сбежит. Вдруг увидал убегающего ежа. Тот был встревожен, но не мог вырваться из световой полосы, будто хотел стать моим проводником из заколдованного круга. Я остановил машину и погасил фары, позволив ежику нырнуть в родную ему темноту.

Дачный посёлок остался позади, и можно было подумать, разобраться, что делать дальше. Отпустив руль, я опустил боковое окно. Сырой, наполненный запахами преющих листьев воздух освежил мне голову, упорядочил ход мыслей. Не сказал бы, что смерть Ивана поразила меня. Смерть есть смерть, и ничего с этим не поделаешь. Какой смысл тратить время на сожаления, если можешь отомстить, и какой толк думать об этом, если не знаешь, кому мстить. А отомстить мне захотелось, очень захотелось. Не в последнюю очередь из-за разрушенных планов и неожиданных проблем.

Но перво-наперво предстояло выяснить, что он сделал с моими деньгами и бумагами? Где они и как их вернуть? Для меня это слишком большая потеря. Иван наверняка успел перевести их в акции. Однако как я докажу, что акции мои, и главное – где они? Может они в дипломате, который я не нашёл? Ведь не ради того, чтобы похвастаться своей дачей, Иван пригласил меня именно туда? Наверное, намеревался передать мне акции и объяснить, как ими пользоваться. Я не сомневался, в дом он сходить не успел, убийца не дал ему отойти от машины. Так что же, это убийца забрал дипломат с моими акциями? Профессионалы не берут такие вещи без указания нанимателя. Если даже случится чудо и мне удастся найти убийцу или, что уж совсем невероятно, дожить до «торжественной» встречи с его нанимателем, опять встаёт вопрос: как я смогу доказать, что акции мои? Они же не именные? Наверняка, на предъявителя, иначе Иван взял бы у меня паспорт для оформления. Да и не станут эти проклятые мафиози разбираться, прихлопнут меня, как муху, как Ивана, и приобщат мои акции к своей бездонной кассе. Нет, тягаться с ними тупиковый вариант, с трупным душком. Он мне не нравился ни под каким соусом.

С другой стороны, зачем было Ивану таскать их с собой? Тем более на дачу? Что он, псих, которому нравится вести серьёзные дела под шелест падающих листьев? Да у него и без моих акций своих бумаг столько, что нескольких дипломатов не хватит. Быть может, всё проще, акции – в его сейфе или в банке на хранении? А я тут забиваю голову всяким бредом… Правда, в этом случае их предстоит вытащить из сейфа или банка. Однако такой расклад не безнадёжен. В конце концов, могу притащить за ухо Тоби с его копиями договора, подтверждающими, что я получил значительную сумму, а Иван мог оставить расходные и деловые записи, где окажется и моё имя с перечислением номеров причитающихся мне ценных бумаг. На месте Ивана я бы именно так и поступил.

Включив фары и зажигание, я убедился, еж меня не дожидается, его и след простыл. Да и русалки, лешие и наёмные убийцы не подкарауливают в кустах, не пытаются удержать, навсегда оставить в лесном безмолвии.

Возвращался в город я на средней скорости. В моём ночном расписании никаких встреч не предвиделось. Уснуть же будет нелегко, придётся выпить и немало. Бог свидетель, как я этого не люблю! Не люблю треск и гул, которые поселяются в моём бедном мозгу вместе с тяжёлым утренним похмельем. Я позволял обгонять себя любому, кому ни лень, мало обращая на них внимания. Только встречные машины донимали, – они ослепляли, когда проносились мимо. Постепенно стали всплывать воспоминания о последних, страстных разговорах приятеля, который теперь одиноко коченел в холодном и мрачном склепе гаража. Беспокойства о деньгах отступали. Их вытесняли угрызения совести, заставляющие задуматься о некоем предателе братства товарищей, бесчувственной скотине. Я попытался мысленно отмахнуться, уверяя себя, это относится не ко мне, но потом сдался – клюйте вороньё, мою белую грудь, у меня нет сил шевельнуться, я теперь без товарища, один под этим звёздным небом, один в пустыне людей.