Русская революция в Австралии и «сети шпионажа» - [101]

Бялогурский писал, что Королевская комиссия, «выявила потрясающие свидетельства советского шпионажа в Австралии»[512], однако на деле доказательств нашлось не так много и не такие уж они оказались потрясающими. Вполне объяснимо, что Бялогурский преувеличивал важность «петровских документов», тем самым привлекая внимание к себе, как к агенту, который вел Петрова, и к своей книге. А вот члены Комиссии вслед за специалистами АСИО констатировали их невысокую ценность, равно как и низкий уровень советской разведывательной работы. Сначала за отсутствие весомых результатов Петрову пенял московский центр, а теперь это было подмечено австралийцами.

Выступая на слушаниях, он изображал себя жертвой обстоятельств и политическим беженцем. Категорически отрицал свою близость к одиозному советскому руководителю, о котором на Западе сложилось вполне определенное мнение. Но признавал, что был знаком с «рядовыми сотрудниками» Берии, которые были казнены «после падения последнего», и поэтому боялся, что по возвращении его могут арестовать[513]. Все это звучало правдоподобно и вызывало в австралийском обществе сочувствие к перебежчику.

Многое было сказано об оперативных разработках советской разведкой членов КПА, участников коммунистического и левого движения, но стала ясной невысокая эффективность этих разработок. Петров сообщил, что Советский Союз был не в состоянии оказывать большую помощь австралийской компартии, и все же настаивал на том, что через посольство ей тайно передавались деньги. В частности, по его словам, Антонов передал генеральному секретарю партии Лоуренсу Шарки 25 тысяч американских долларов. Но Петров запутался и допустил ляп, заявив, что деньги передавались в пяти и 25-долларовых купюрах. Его подняли на смех. 25-долларовых банкнот не существовало[514].

Такого рода ляпы заставляли сомневаться и в других показаниях Петрова, связанных с его службой в органах госбезопасности, разведывательной деятельностью в Австралии, в причинах решения стать перебежчиком и т. д.

АЛП умело парировала обвинения в свой адрес в «пособничестве» советскому шпионажу. В ходе заседаний Королевской комиссии Эватт утверждал, что документы, представленные Петровым и будто бы доказывавшие причастность видных лейбористов, сотрудников секретариата АЛП к деятельности советской разведки, неубедительны. Материалы, передававшиеся О’Салливаном и Локвудом, не доказывали, что они были завербованы и стали шпионами. Эватт назвал дело Петрова «одной из самых крупных политических фальшивок в современной истории», целью которой являлось «ввести в заблуждение и обмануть австралийский народ и нанести ущерб как невинным австралийским гражданам, так и Советскому Союзу путем фабрикации вымышленных или подложных документов»[515].

Петров выдавал себя за человека осведомленного, но не всегда мог это подтвердить. К тому же на слушаниях выплыли факты, характеризовавшие его не с лучшей стороны. Секретарь Общества советско-австралийской дружбы Джин Фергюсон хвалила поведение работников советского посольства, которое было «безупречным», и жаловалась на Петрова, которого неоднократно видела пьяным[516].

10 июня 1954 года британский журнал «Новое Содружество» (“New Commonwealth”) опубликовал статью Брюса Миллера «Выбор Австралии». В ней говорилось: «Вначале казалось, что дело Петрова должно привести к взрыву антикоммунистических настроений в народе и обеспечить правительству подавляющее большинство голосов на выборах. Однако результаты разбирательства его дела в Королевской комиссии… показали полный провал попыток раскрыть существование каких-либо связей между русским посольством в Канберре и Австралийской коммунистической партией. Это заставляет предположить, что большая часть информации, которую Петров по указанию Москвы должен был собирать, является обычной информацией, не затрагивающей безопасность Австралии. Многие утверждают, что все это дело представляет не что иное, как детскую хлопушку, а откровения Петрова принесли мало пользы для выборной кампании. Сам Мензис старался избегать говорить об этих его откровениях»[517].

По итогам своей работы Королевская комиссия так и не решилась привлечь к ответственности никого из австралийских граждан, против которых выдвинул обвинения Петров. Юридических оснований не нашлось. Тем не менее, ее деятельность оказала ощутимое влияние на внутриполитическое развитие Австралии.

Пусть выяснилось, что советская разведывательная работа велась не очень действенно, но все равно велась, являясь вмешательством во внутренние дела суверенного государства. На слушаниях взахлеб рассуждали о несовместимой с дипломатическим статусом деятельности сотрудников посольства СССР.

Ущерб, нанесенный имиджу Советского Союза, его интересам во всем западном мире, был огромен. Пресса рассуждала об агрессивном проникновении советских спецслужб в жизнь демократических стран, направленном на расшатывание их государственных устоев, подрыв политических и экономических систем.

В период работы Королевской комиссии в Канберре не было ни одного советского дипломата, который мог бы как-то парировать этот вызов, вести полемику с местными СМИ, официальными кругами, да и самими Петровыми. Наверное, так было проще – наблюдать за всем этим из Москвы. Кто знает, насколько удачно выступали бы советские внешнеполитические работники в острых дискуссиях с буржуазными «клеветниками». Профессионалов, способных делать это на уровне западных журналистов, политических деятелей и экспертов в отечественной дипломатической службе оставалось немного, и не факт, что с этой задачей в полной мере справились бы сотрудники дипмиссии в Канберре, которых эвакуировали 29 апреля. И все же они смогли бы отчасти выправить ситуацию, представлявшую игру в одни ворота. То, что Советский Союз свернул двусторонние отношения, по существу, стало его отступлением, свидетельством слабости, неспособности или нежелания поднять брошенную ему перчатку.