Русская поэзия XVIII века - [37]

Я в бездне ада утопаю;

Еще взвожу ослабший взгляд,

Еще на небо я взираю.

Твой суд, о Боже, прав и свят,

Тебя я в помощь призываю:

Воззри, как грудь мою теснят

Беды, в которых я страдаю.

Прости, Творец, сию вину,

Что день рождения кляну,

Когда от мук ослабеваю.

Ты сердца видишь глубину:

Хоть в адских пропастях тону,

Но от себя спасенья чаю.

‹1761›

Песня [260]

Пятнадцать мне минуло лет,

Пора теперь мне видеть свет:

В деревне все мои подружки

Разумны стали друг от дружки;

Пора теперь мне видеть свет. 2

Пригожей все меня зовут:

Мне надобно подумать тут,

Как должно в поле обходиться,

Когда пастух придет любиться;

Мне надобно подумать тут. 2

Он скажет: я тебя люблю,

Любовь и я ему явлю,

И те ж ему скажу три слова,

В том нет урона – никакова;

Любовь и я ему явлю. 2

Мне случай этот вовсе нов,

Не знаю я любовных слов;

Попросит он любви задаток, —

Что дать? не знаю я ухваток;

Не знаю я любовных слов. 2

Дала б ему я посох свой, —

Мне посох надобен самой;

И, чтоб зверей остерегаться,

С собачкой мне нельзя расстаться;

Мне посох надобен самой. 2

В пустой и скучной стороне

Свирелки также нужны мне;

Овечку дать ему я рада,

Когда бы не считали стада;

Свирелки также нужны мне. 2

Я помню, как была мала,

Пастушка поцелуй дала;

Неужли пастуху в награду,

За прежнюю ему досаду,

Пастушка поцелуй дала? 2

Какая прибыль от того,

Я в том не вижу ничего:

Не станет верить он обману,

Когда любить его не стану;

Я в том не вижу ничего. 2

Любовь, владычица сердец,

Как быть, научит наконец;

Любовь своей наградой платит

И даром стрел своих не тратит;

Как быть, научит наконец. 2

Пастушка говорит тогда:

Пускай пастух придет сюда;

Чтоб не было убытка стаду,

Я сердце дам ему в награду;

Пускай пастух придет сюда. 2

‹1773›

Песня

Много роз красивых в лете,

Много беленьких лилей,

Много есть красавиц в свете,

Только нет мне, нет милей,

Только нет милей в примете

Милой, дорогой моей.

Если б сам Амур был с нею,

Он ее бы полюбил;

Позабыл бы он Психею

И себя бы позабыл, —

Счастлив участью своею,

Век остался бы без крыл.

В ней приятны разговоры,

В ней любезна поступь, вид;

Хоть привлечь не тщится взоры,

Взоры всех она пленит;

Хоть нейдет с другими в споры,

Но везде любовь живит.

‹1786›

Станс

Без тебя, Темира,

Скучны все часы,

И в блаженствах мира

Нет нигде красы;

Где утехи рая

Я вкушал с тобой,

Без тебя, драгая,

Полны пустотой.

Я в печали таю,

Время погубя,

Если день кончаю,

Не узря тебя;

День с тобой в разлуке

Крадет жизнь мою:

Без тебя я в муке,

А с тобой в раю.

Если я примечу

Твой ко мне возврат,

Сердце рвется встречу,

Упреждая взгляд.

Придешь – оживляешь,

Взглянешь – наградишь,

Молвишь – восхищаешь,

Тронешь – жизнь даришь.

1790-е годы

Денис Фонвизин ( 1744 или 1745–1792 )

По словам П. А. Вяземского, «Фон-Визин был… действующим лицом на сцене петербургской… в сем средоточии русской гражданственности; он был… поучитель нравов». И действительно, Фонвизин, как никто из выдающихся русских писателей, слил воедино литературу и общественную деятельность. Слово было для него прежде всего позицией, поступком, деянием. Вот почему почти все, созданное им в драматических, прозаических и поэтических жанрах, несет в себе явственный сатирический заряд. Ведь сатира для того и существует, чтобы напоминать обществу о его пороках и побуждать к их скорейшему исправлению.

Денис Иванович Фонвизин родился в дворянской семье. Учился сначала в университетской гимназии, а затем на философском факультете Московского университета, в стенах которого и началась его литературная деятельность. Созданные им в эти годы сатиры до нас не дошли, но сохранились напечатанные в университетской типографии переводы басен датского писателя Гольберга. Переехав в Петербург и поступив на службу в Коллегию иностранных дел, Фонвизин оказался под началом кабинет-министра И. П. Елагина – автора пьесы «Русский-француз». Так сама жизнь ввела молодого литератора в круг российских драматургов, направила его на театральную стезю. Но прежде чем Фонвизин прославился сатирическими комедиями «Бригадир» и «Недоросль» (постановка 1782 г.), а также «Письмами из Франции», «Опытом Российского сословника», «Придворной грамматикой», ему предстояло раскрыть свое поэтическое дарование. Его произведения в этом роде не так многочисленны и совершенны, но и они оказались серьезным этапом на пути становления Фонвизина и как писателя, и как человека.

Одним из первых его поэтических опытов стала басня – едва ли не самый древний и самый известный сатирический жанр. Басня позволяла передать ощущение неблагополучия окружающей жизни, предельно сгустить и уплотнить его, чтобы оно предстало одним из проявлений всеобщей закономерности. Но всякий квалифицированный читатель сразу заметит, что художественная ткань фонвизинской басни «Лисица-Кознодей» – напротив! – словно бы полупрозрачна и при внимательном взгляде сквозь нее проступают очертания вполне конкретных исторических обстоятельств.

Речь в басне шла о том, что громкие фразы, которыми сопровождалось каждое новое воцарение, гуманные обещания – увы! – не подкреплялись действиями. Страна бедствовала, а вельможи славословили друг друга. И потому вывод из фонвизинской басни («Чему дивишься ты, Что знатному скоту льстят подлые скоты?…») воспринимался как очень современная и очень конкретная социальная оценка. Эта «привязанность» произведения к реальной ситуации отличала басню молодого поэта от многих других образцов жанра.