Русская культура заговора - [15]
Огромное количество человеческих жертв в годы Гражданской войны, разрушенная экономика, революционные эксперименты по созданию нового общества – все это стало серьезным вызовом как для партийного аппарата, так и для обычных людей. Именно простые граждане испытывали на себе давление ускоренной индустриализации и завышенных требований по выполнению плана. Угроза нацистского вторжения в середине 1930-х только усилила панические настроения в обществе: объяснять естественные производственные поломки чьим-то злым умыслом – вредительством – стало обычным делом. Представление, будто двигатели «сами по себе не ломаются», – яркое свидетельство того, что при Сталине конспирологический способ мышления занял центральное место[177]. В то же время советское руководство считало, что любая попытка ослабить контроль и снизить уровень страха в обществе может привести к тому, что недовольные откажутся подчиняться требованиям государства, а это в непростой геополитической ситуации будет иметь самые тяжелые последствия для режима.
Некоторые ученые полагают, что сталинские репрессии были связаны с глубоко параноидальной личностью советского лидера[178]. Это, безусловно, упрощение, однако столкновения элит при кремлевском «дворе» действительно делали Сталина более подозрительным. Следствием этой подозрительности стала экстремальная жестокость по отношению к старым и новым соратникам, и многих высокопоставленных жертв репрессий не спасла даже их глубокая личная преданность вождю[179]. Стремление к ускоренной модернизации экономики не допускало никакого компромисса и требовало абсолютной лояльности главе государства. В то же время ощущение постоянно плетущихся интриг против режима усиливалось угрозой войны на два фронта, о которой постоянно докладывали разведка и ОГПУ (находившие, в свою очередь, все новые доказательства шпионажа, используя пытки во время допросов). Поэтому страх заговора не был только инструментом социального контроля, Сталин и сам был ему подвержен[180].
В этом смысле «Краткий курс истории ВКП(б)» 1938 г. представляет собой яркий пример активно создаваемой государством культуры заговора и «особого взгляда» большевиков на мир. Спустя 21 год после революции деление мира на своих и чужих, или «других» (империалистов, фашистов и проч.), было узаконено официально, так же как и насилие над оппонентами, несогласными с тем, как развивается режим[181]. Неизбежное усиление противостояния между большевиками и буржуазией по мере развития социализма объясняло, почему в поздние 1930-е внутренние враги стали настолько активны и режим вынужден был устроить чистки. Печально известная 58-я статья УК РСФСР вводила смертную казнь за измену Родине, но главное – из-за ее частого применения против «агентов иностранных держав», «подрывных элементов», «шпионов» и «вредителей» в публичный дискурс вошел словарь конспиролога и создалась атмосфера повседневного заговора. Этому же способствовали и публичные процессы над «врагами народа». И с окончанием 1930-х подобные выражения не ушли в прошлое. В последующих главах мы увидим, как некоторые из этих терминов будут вновь использованы в теориях заговора уже в XXI в. в отношении врагов путинского режима.
Обострение отношений с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции сразу после победы в Великой Отечественной войне также добавило популярности идее о заговоре Запада против СССР. Отказ от участия в послевоенном Плане Маршалла объяснялся тем, что это тайный план капиталистов, стремящихся поставить под экономический контроль государства Восточной Европы[182]. Обострение отношений с США в связи с гонкой ядерных вооружений и невозможность получить помощь на восстановление разрушенной войной экономики извне вынуждало советские власти изыскивать ресурсы внутри страны, что отражалось на экономическом положении советских граждан[183]. Официальное противостояние с Западом помогало объяснить, почему советские люди живут так трудно, и способствовало усилению изоляции страны. В первое послевоенное десятилетие возможное вторжение американцев стало чрезвычайно популярной темой для слухов[184]. В то же время с новой силой стали циркулировать слухи о шпионах, и жертвами этих слухов становились как обычные граждане, так и приближенные к Сталину элиты[185]. А антиеврейские кампании в последние годы жизни диктатора превратили идею еврейского заговора в чуть ли не официальную советскую политическую доктрину[186].
Что любопытно, с начала холодной войны и до 1991 г. в Советском Союзе фактически параллельно существовали две культуры заговора. С одной стороны, официальная идеология была основана на шпиономании в связи с развернувшейся идеологической схваткой с США. Разумеется, страхи перед иностранным заговором не были абсолютно необоснованными: обе супердержавы были активно вовлечены в шпионские игры, пропаганду и контрпропаганду. ЦРУ и разведки европейских стран вкладывались в различные программы изучения СССР с целью подрыва режима
