Русская красавица. Напоследок - [26]
— Ну что ты гонишь, гонщик? — фыркала Ларусик — смешная девочка с двумя косичками. Представительница и явный лидер восторженной парочки влюбленных тинейджеров. — От Харькова до Симфика за 14 часов? Да это почти как поездом. Не на одной же машине ты все время ехал!
— Он не гонщик, — вмешиваюсь. — Белгород — Ялта за 13 часов на четырех машинах — норма. Не то, чтоб точно знаю, просто у меня всякий раз в среднем где-то так получается. — это не для рисовки, это у меня скорее от общей расслабленной открытости вырвалось.
Вообще я обычно опытом автостопа светить не люблю: или за блудницу принимают, или восхищенно в рот заглядывать принимаются. А у меня от такого — ассоциации со стоматологами. И всякий раз так от этого тошно делается, что обещаю прекратить разговаривать. Навсегда. Со всеми. А потом, конечно, нарушаю свой мысленный обет молчания, и стыжусь, что не выдержала. Вот и сейчас…
— А что ты в Белгороде делаешь, москвичка ведь? — Меланья настойчиво обнаруживает в себе любительницу повыводить всех на чистую воду.
Позже выяснится, что их двое таких в компании — категоричных правдолюбцев и маразматиков. Она и Егорушка, который появится у нашего костерка немного позднее. Забавно, что у Меланьи это характер. Ну, такой тип поведения от природы. А у Егорушки же — в обычном состоянии спокойного, флегматичного и довольно мирно настроенного типа — категоричность суждений появляется только под влиянием алкоголя. Зато как ярко! Едва чуть-чуть выпьет, тут же впадает в свою паранойю: во всех окружающих лгунов подозревает и уличить пытается. Столько чужих красивых рассказок этим попротил! Наутро стыдится всегда, извиняется — да поздно, рассказчик чаще всего и не по мнит уже, на какой истории был перебит и чем собирался порадовать.
Ой, я опять непоследовательна. Вернусь лучше во время описываемых событий. Итак, первая встреча. Егорушка еще не появлялся, а Меланья уже набросилась со своими подозрениями… Честно собираюсь с духом, чтобы ответить как-то вразумительно…
— В Белгороде-то? — а действительно, что я там каждый раз делаю? — Преимущественно сплю, — отвечаю честно.
— Как истинная хиппи в посадке возле трассы? — не без сарказма интересуется Меланья.
Удивительно! Человек явно не доверяет мне, смотрит строго, ворчит, но при этом совершенно не воспринимается недругом. То ли голос звучит слишком мягко, то ли взгляд такой ласковый…
— Она может послать тебя на хер, но при этом посмотреть так, что почувствуешь себя глубоко польщенным, — охарактеризует Меланью Язык ближе к концу вечера. — За то мы ее и любим. А она на нас злится!
— Когда в посадке, а когда и в гостинице, — отвечаю спокойно, хотя в душе чертыхаюсь уже на весь этот треп. Ну, кто меня просил в разговор вмешиваться?! Выгляжу же последней аферисткой и дурочкой!
Про посадку, кстати, вру — за всю жизнь ночевала там всего единожды и то не одна, а с попутчиком. Причем не со случайным, а с давно и прочно проверенным: мы ехали с бывшим мужем погостить к ребятам из Белгорода и Бобик сдох Не пугайся, Бобиком звался мужнин тогдашний транспорт — не из-за марки авто, а от моей давнишней привычки, всем предметикам давать персональные имена и клички. Что-то сломалось там под капотом, что-то не ладилось ни у мужа, ни у пары чудом остановленным им водителей… Решили переждать до утра, съехали на обочину. До сих пор вспоминаю ту ночь так, будто и не с Владленом ее вовсе провела! Вокруг — глушь. Посадка шуршит, — шебуршит зверушками и соловьями заливается. И мы, залитые лунным светом, самозабвенно трахаемся, понимая, что грех упустить такую обстановку и наличие времени. Позже вспоминаем разом все фильмы ужасов о том, как парочка осталась ночью в посадке заниматься непотребствами и попалась под руку кровожадному монстру. Я бормочу какие-то тут же придумываемые страшилки с примесью эротических извращений. Владлена это страшно заводит, и мы начинаем все снова…
Нет, разумеется, ничего подобного я не стала рассказывать в незнакомой компании. Да и в знакомой бы не стала — со времен работы в редакции заметила, что люди, хоть и страшно интересуются чужими сексуальными похождениями, хоть и слушают раскрыв рты и учащенно дыша, но отчего-то позже неизменно начинают презирать рассказчика.
Кстати, и помимо подобных сцен вспоминалось мне в этот вечер очень многое. И все — яркое, фишечное. В юности говорила бы без устали, наслаждаясь захлествнувшим вдруг вдохновением и всеобщим вниманием. Сейчас все же сдерживаюсь. Тем более — в первый вечер знакомства. Рассказываю только самое легкое. Совсем молчать тоже нельзя. Алишер, завидев во мне соратницу, требует истории. Приходится отвечать. Но прежде, нужно отгородиться от нападок Меланьи.
Про Белгородскую гостинцу, кстати, — правда. Мой одноклассник там офис сейчас снимает. А раньше он там же подрабатывал шулером. Мы с его женой — в прошлом первоклассной стриптизершей, а ныне просто скучающей красавицей — очень сдружились. Потому в итоге всегда выходит, что, проезжая Белгород, грех не нагрянуть на вечерок к друзьям-сотоварищам. Живут они где-то у черта на куличках, но по первому же моему звонку, бросают детей на соседей и мчатся со мной разгульничать. Не от того, что я такая уж вся развеселая, а потому что являюсь отличным поводом. В общем, полночи гуляем, полночи отсыпаемся. А там — они на работу, ну а я — на вокзал. Точнее, якобы на вокзал — чтобы беспокойств не возникало. На самом деле, разумеется, на окружную, и в путь. И, что ценно, в последний мой приезд, когда пришибленная донельзя, обалдевшая от разрыва с тобой, с Московой, и еще с кучей всего нужного, но запретного, я, после шестилетнего глухого молчания, объявилась у своих белгородских приятелей — ничего не изменилось. Так же все бросили и помчались на встречу, и мы с Таськой также верещали от радости и глупо друг друга облизывали, восторженно требуя от официанта шампанского, от Володи — не вмешательства, а друг от друга — полного отчета о прошедших годах. Вот, собственно, почему Белгород для меня — четкий разделитель пути, на постмосковский и предкрымский… Только объяснять это кому-то неверящему совсем не хочется.
…Харьков, 1950 год. Страну лихорадит одновременно от новой волны репрессий и от ненависти к «бездушно ущемляющему свободу своих трудящихся Западу». «Будут зачищать!» — пророчат самые мудрые, читая последние постановления власти. «Лишь бы не было войны!» — отмахиваются остальные, включая погромче радио, вещающее о грандиозных темпах социалистического строительства. Кругом разруха, в сердцах страх, на лицах — беззаветная преданность идеям коммунизма. Но не у всех — есть те, кому уже, в сущности, нечего терять и не нужно притворяться. Владимир Морской — бывший журналист и театральный критик, а ныне уволенный отовсюду «буржуазный космополит» — убежден, что все самое плохое с ним уже случилось и впереди его ждет пусть бесцельная, но зато спокойная и размеренная жизнь.
Харьков, роковой 1940-й год. Мир уже захлебывается войной, уже пришли похоронки с финской, и все убедительнее звучат слухи о том, что приговор «10 лет исправительно-трудовых лагерей без права переписки и передач» означает расстрел. Но Город не вправе впадать в «неумное уныние». «Лес рубят – щепки летят», – оправдывают страну освобожденные после разоблачения ежовщины пострадавшие. «Это ошибка! Не сдавай билеты в цирк, я к вечеру вернусь!» – бросают на прощание родным вновь задерживаемые. Кинотеатры переполнены, клубы представляют гастролирующих артистов, из распахнутых окон доносятся обрывки стихов и джазовых мелодий, газеты восхваляют грандиозные соцрекорды и годовщину заключения с Германией пакта о ненападении… О том, что все это – пир во время чумы, догадываются лишь единицы.
Харьков 1930 года, как и положено молодой республиканской столице, полон страстей, гостей и противоречий. Гениальные пьесы читаются в холодных недрах театральных общежитий, знаменитые поэты на коммунальных кухнях сражаются с мышами, норовящими погрызть рукописи, но Город не замечает бытовых неудобств. В украинской драме блестяще «курбалесят» «березильцы», а государственная опера дает грандиозную премьеру первого в стране «настоящего советского балета». Увы, премьера омрачается убийством. Разбираться в происходящем приходится совершенно не приспособленным к расследованию преступлений людям: импозантный театральный критик, отрешенная от реальности балерина, отчисленный с рабфака студент и дотошная юная сотрудница библиотеки по воле случая превращаются в следственную группу.
«Жёсткая» проза, повесть о становлении личности. Пытается ответить на вопрос, возможно ли преуспевающему молодому бизнесмену полюбить женщину, которую он не видел никогда в жизни, но о которой тем не менее знает все? Почти все… кроме лица и настоящего имени. Потому что в поэтичных, прекрасных дневниках, что читает он день за днем, нет фотографии девушки, невольно перевернувшей всю его жизнь, нет имени, кроме того, каким называет себя сама неведомая возлюбленная. Рита. Риорита. Тайна Любви всегда останется Неразгаданной.
Иронический детектив о похождениях взбалмошной журналистки. Решившая податься в политику бизнес-леди Виктория становится жертвой шантажиста, с которым встретилась в Клубе знакомств. Тот грозит ей передать в прессу фотографии, компрометирующие начинающую политикессу. А это, понятное дело, не то, что ей нужно в начале карьеры на новом поприще. Однако негодяй не знает о том, что у Виктории есть верная и опасная подруга — предприимчивая журналистка Катя Кроль. Виктория просит Екатерину разоблачить негодяя, но уверенной в себе барышне придется столкнуться с непростым противником…
В молодежном театре «Сюр» одна за другой исчезают актрисы: Лариса, Алла и Ксения. Все они претендовали на главную роль в новом спектакле. Интересное дело, как раз для детективного агентства, которое занимается нестандартными расследованиями. Но главный сыщик Георгий страдает ленью и «звездной болезнью», и за дело берется его невеста Катя Кроль. Ей удается выяснить, что Лариса и Алла были влюблены в одного и того же человека. А что, если это как-то связано с их исчезновением? Неожиданно Ксения возвращается сама и просит Катю никому не говорить о том, что расскажет ей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Третья книга цикла "Русская красавица". Для лучшего понимания образов лучше читать после "Антологии смерти" и "Кабаре", но можно и отдельно.Тот, кто побывал одной ногой на том свете, воспринимает жизнь острее и глубже остальных. Сонечка побывала. При всей своей безбашенности и показной поверхности она уже не может плыть по течению и криком кричит от сложившейся сумятицы, которая раньше показалась бы обычным "милым приключением с сексуальным уклоном".Но бывают игры, из которых не так-то легко выйти. Особенно если ты умудрилась перетянуть на себя судьбу подруги, которой попытка "порвать" с людьми, затеявшими "весь этот цирк", стоила жизни.
Психологическая драма, первая из четырех книг цикла «Русская красавица». Странное время — стыки веков. Странное ремесло — писать о том, как погибли яркие личности прошлого междувечья. Марина Бесфамильная — главная героиня повести — пишет и внезапно понимает, что реальность меняется под воздействием её строк.Книга сложная, изящная, очень многослойная, хорошо и нервно написанная. Скажем так: если и не серьезная литература в полной мере, то уж серьезная беллетристика — на все сто.Очень много узнаваемых персонажей.
Вторая книга цикла "Русская красавица". Продолжение "Антологии смерти".Не стоит проверять мир на прочность — он может не выдержать. Увы, ни один настоящий поэт так не считает: живут на износ, полагая важным, чтобы было "до грамма встречено все, что вечностью предназначено…". Они не прячутся, принимая на себя все невозможное, и потому судьбы их горше, а память о них крепче…Кабаре — это праздник? Иногда. Но часто — трагедия. Неудачи мало чему учат героиню романа Марину Бесфамильную. Чудом вырвавшись из одной аферы, она спасается бегством и попадает… в другую, ничуть не менее пикантную ситуацию.