Русская красавица. Анатомия текста - [28]
— И это в корне неправильно! — теоретизировал Боренька и приводил в пример всеми нами обожаемого, изученного до каждого слова между песнями в концертных записях, Венечку Дркина, который лично сказал когда-то Бореньке, что пытаться играть тяжелый рок одному и в акустике могут только в нашей стране, причем или непрофессионалы, или умалишенные. — И дилемма эта разрывает меня, как хомяка никотин! — жаловался Боренька. — Или, как Сэм, разбазариться, собирая все необходимое, или же — играть что попало, но действовать.
Сэмом звали близкого приятеля Бореньки и моего соседа по коммуналке. Собственно, из-за Сэма мы с Боренькой и познакомились. Это был очень приятный холеный бизнесмен с мягким выговором и внимательными, печальными глазами. Его постигла судьба большинства сверстников Бореньки, увлекавшихся музыкой. Когда-то Сэм был первоклассным звукорежиссером и аранжировщиком. Единственный из компашки он имел специальное музыкальное образование и был ужасно почитаем всей неформальной тусовкой. Таланта у Сэма было хоть отбавляй. Не хватало — техники. Поговорка: «Лучшее — враг хорошего» ярко проиллюстрировала свое действие на нашем Сэме. Он отказывался что-либо делать, пока не соберет нормальную аппаратуру. Ради этой аппаратуры ударился в бизнес, ради нее же закрутил серьезные дела… Дела оказались из тех, которые просто так не бросают. И вот, в результате, у Сэма давно уже имеется отличная студия, но нет уже сил, желания, времени… да и умение куда-то испарилось. /Теперь он просто не может то, что раньше ему было лень/ — это про него поется. Этим летом Боренька убедил Сэма, что аппаратура не должна зря простаивать. Нагло вселился в Сэмовскую студию и стал пытаться разобраться с тем, что там есть, что нужно еще, и что вообще можно выкинуть. Боренька заразил Сэма идеей записи альбома по мотивом юношеских песен их с Сэмом группы. Оставалось найти нормальных музыкантов и заставить Сэма на время бросить работу… Пока все попытки Бореньки сделать это оставались безуспешными. Относительно музыкантов Сэм был ужасно привередливым, но сам заниматься их поисками не желал. Боренька же был привередлив относительно времени. Во что бы то ни стало, он хотел приехать уже с дисками на какой-то шумный фестиваль, где устроить презентацию альбома. Кстати, по всевозможным фестивалям Боренька ездил постоянно, но нигде не светился. Он ведь, к тому же, был еще и ужасно стеснительным, мой Боренька…
— Ну, я пошла! — заметив, что я уже немного поостыла, и не смотрю на Бореньку жадным взглядом, Танчик сочла свою вредительскую миссию выполненной и решила таки удалиться. Тратить слишком много времени на переделывание старшего брата Танчик, в общем-то, не собиралась, ведь где-то неподалеку ее ждал парк с караоке или еще какие-нибудь непонятные нам развлечения.
Дверь захлопывается. Кроссовки Танчика ухают по подъездным ступенькам, играя прощальный марш…
Мы одни. Замираем, как всегда, в первой растерянности. Внешне — все цивильно: хозяйка пришла проверить, как проистекает житие не слишком надежного квартиросъемщика. Все цело ли? Ничего не распродано? Соседи не жалуются? Внутри — сумасшедший шквал чувств. Обрывки «нельзя» и «нельзя без этого», крики «важно» и тревожная сирена потери самоуправляемости.
Я всегда пропускаю тот момент, когда мы оказываемся в постели. Взгляды встречаются, что-то вспыхивает, окружающий мир плывет и теряет значимость, оставаясь вне зоны нашего восприятия… А потом уже сразу, без перехода валимся на раздолбанный чужими задницами старенький диван с хищными пружинами.
/Влажный блеск наших глаз,/Все соседи просто ненавидят нас/ А нам на них наплевать/ Ведь у тебя есть я,/А у меня диван-кровать./ Долой одежду, долой препятствия! Слиться, соединиться, просочиться друг в друга всеми способами. /Лавина платья, штанов свинец,/ Душат только тех, кто не рискует дышать./ А нам так легко, мы наконец,/ Сбросили все то, что нам могло мешать…/ — крутится в голове с бесстыдной ясностью.
Мы уже не люди, мы — одно невесомое нечто, становящееся все объемней и значимее с каждым толчком взаимного проникновения. А потом — волнами-всхлипами, такое сладкое и такое нежданное — восхитительное содрогание по всему телу, уносящее в забытье и спокойствие. Вместе, ни на миг не разжимая сцепленных рук, дышим общим дыханием и постепенно возвращаемся в комнату.
Вот оно — то, чего ни с кем у меня до Бореньки не было, и ни с кем, вероятно, никогда не будет. То, чего вообще не бывает между людьми — полное единение. С момента, как встретила это, хожу обалдевшая, потерянная и /разделяю все случаи жизни/ на — что были до и после тебя/.
Вся моя техничность, вся многоопытность, все знания, как будет лучше, и как сподручнее — ни к чему между нами с Боренькой. Каждый раз — по наитию. Каждый раз — как впервые. Вовсе не в поисках удовольствия, а просто от невозможности сейчас же, сию же секунду не прижаться к этому человеку, не раствориться в нем полностью, не отдаться, чтобы стать его частичкою… Это не секс вовсе был — соитие. Какое точное слово придумали, верное…
— Мистический магнетизм, — сказал когда-то Боренька. — Возвышенный, и вместе с тем какой-то физиологический. Я все время хочу тебя чувствовать. Ты лучишься притягательностью. Как грациозная изгибистая кошка, которую все время хочется держать на руках.
…Харьков, 1950 год. Страну лихорадит одновременно от новой волны репрессий и от ненависти к «бездушно ущемляющему свободу своих трудящихся Западу». «Будут зачищать!» — пророчат самые мудрые, читая последние постановления власти. «Лишь бы не было войны!» — отмахиваются остальные, включая погромче радио, вещающее о грандиозных темпах социалистического строительства. Кругом разруха, в сердцах страх, на лицах — беззаветная преданность идеям коммунизма. Но не у всех — есть те, кому уже, в сущности, нечего терять и не нужно притворяться. Владимир Морской — бывший журналист и театральный критик, а ныне уволенный отовсюду «буржуазный космополит» — убежден, что все самое плохое с ним уже случилось и впереди его ждет пусть бесцельная, но зато спокойная и размеренная жизнь.
Харьков 1930 года, как и положено молодой республиканской столице, полон страстей, гостей и противоречий. Гениальные пьесы читаются в холодных недрах театральных общежитий, знаменитые поэты на коммунальных кухнях сражаются с мышами, норовящими погрызть рукописи, но Город не замечает бытовых неудобств. В украинской драме блестяще «курбалесят» «березильцы», а государственная опера дает грандиозную премьеру первого в стране «настоящего советского балета». Увы, премьера омрачается убийством. Разбираться в происходящем приходится совершенно не приспособленным к расследованию преступлений людям: импозантный театральный критик, отрешенная от реальности балерина, отчисленный с рабфака студент и дотошная юная сотрудница библиотеки по воле случая превращаются в следственную группу.
Харьков, роковой 1940-й год. Мир уже захлебывается войной, уже пришли похоронки с финской, и все убедительнее звучат слухи о том, что приговор «10 лет исправительно-трудовых лагерей без права переписки и передач» означает расстрел. Но Город не вправе впадать в «неумное уныние». «Лес рубят – щепки летят», – оправдывают страну освобожденные после разоблачения ежовщины пострадавшие. «Это ошибка! Не сдавай билеты в цирк, я к вечеру вернусь!» – бросают на прощание родным вновь задерживаемые. Кинотеатры переполнены, клубы представляют гастролирующих артистов, из распахнутых окон доносятся обрывки стихов и джазовых мелодий, газеты восхваляют грандиозные соцрекорды и годовщину заключения с Германией пакта о ненападении… О том, что все это – пир во время чумы, догадываются лишь единицы.
Иронический детектив о похождениях взбалмошной журналистки. Решившая податься в политику бизнес-леди Виктория становится жертвой шантажиста, с которым встретилась в Клубе знакомств. Тот грозит ей передать в прессу фотографии, компрометирующие начинающую политикессу. А это, понятное дело, не то, что ей нужно в начале карьеры на новом поприще. Однако негодяй не знает о том, что у Виктории есть верная и опасная подруга — предприимчивая журналистка Катя Кроль. Виктория просит Екатерину разоблачить негодяя, но уверенной в себе барышне придется столкнуться с непростым противником…
В молодежном театре «Сюр» одна за другой исчезают актрисы: Лариса, Алла и Ксения. Все они претендовали на главную роль в новом спектакле. Интересное дело, как раз для детективного агентства, которое занимается нестандартными расследованиями. Но главный сыщик Георгий страдает ленью и «звездной болезнью», и за дело берется его невеста Катя Кроль. Ей удается выяснить, что Лариса и Алла были влюблены в одного и того же человека. А что, если это как-то связано с их исчезновением? Неожиданно Ксения возвращается сама и просит Катю никому не говорить о том, что расскажет ей…
За молодой писательницей Владой, дочерью бизнесмена, погибшего при загадочных обстоятельствах, охотятся преступники… Это могло бы стать запуганной детективной историей, однако стало — историей любви, страстной, неистовой, преодолевающей на своем пути любые преграды. Историей любви женщины, которой не на кого рассчитывать в этом мире, — и мужчины, который готов снова и снова рисковать собственной жизнью ради возлюбленной. Книга издана на русском и на украинском языках. Во втором случае под названием "Аморе".
Знакомьтесь, Рик Гутьеррес по прозвищу Кошачий король. У него есть свой канал на youtube, где он выкладывает смешные видео с котиками. В день шестнадцатилетия Рика бросает девушка, и он вдруг понимает, что в реальной жизни он вовсе не король, а самый обыкновенный парень, который не любит покидать свою комнату и обожает сериалы и видеоигры. Рик решает во что бы то ни стало изменить свою жизнь и записывается на уроки сальсы. Где встречает очаровательную пуэрториканку Ану и влюбляется по уши. Рик приглашает ее отправиться на Кубу, чтобы поучиться танцевать сальсу и поучаствовать в конкурсе.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Четвёртая, заключительная книга цикла "Русская красавица". Читать нужно только после книги "Русская красавица. Анатомия текста"."Весь мир — театр, а люди в нем — актеры!" — мысль привычна и потому редко анализируема. А зря! Присмотритесь, не похожи ли вы на кого-то из известных исторических личностей? А теперь сравните некоторые факты своей биографии с судьбой этого "двойника". То-то и оно! Количество пьес, разыгрываемых в мире-театре, — ограниченно, и большинство из нас живет "событие в событие" по неоднократно отыгранному сценарию.
Психологическая драма, первая из четырех книг цикла «Русская красавица». Странное время — стыки веков. Странное ремесло — писать о том, как погибли яркие личности прошлого междувечья. Марина Бесфамильная — главная героиня повести — пишет и внезапно понимает, что реальность меняется под воздействием её строк.Книга сложная, изящная, очень многослойная, хорошо и нервно написанная. Скажем так: если и не серьезная литература в полной мере, то уж серьезная беллетристика — на все сто.Очень много узнаваемых персонажей.
Вторая книга цикла "Русская красавица". Продолжение "Антологии смерти".Не стоит проверять мир на прочность — он может не выдержать. Увы, ни один настоящий поэт так не считает: живут на износ, полагая важным, чтобы было "до грамма встречено все, что вечностью предназначено…". Они не прячутся, принимая на себя все невозможное, и потому судьбы их горше, а память о них крепче…Кабаре — это праздник? Иногда. Но часто — трагедия. Неудачи мало чему учат героиню романа Марину Бесфамильную. Чудом вырвавшись из одной аферы, она спасается бегством и попадает… в другую, ничуть не менее пикантную ситуацию.