Русская и Сербская Православные Церкви в XX веке. История взаимоотношений - [37]
Следует отметить, что далеко не все русские эмигранты в Югославии заняли антикоммунистическую позицию. Уже в середине 1941 г. в стране был создан тайный Союз советских патриотов, некоторые эмигранты являлись сотрудниками разведок государств, входивших в антигитлеровскую коалицию[287].
Инициатор создания Русского охранного корпуса генерал М. Ф. Скородумов позднее вспоминал: «В это тяжелое время мне помогала только небольшая группа русских патриотов… часть эмиграции – так называемые „левые“ и „советские патриоты“ – завопила о том, что воевать с большевиками нельзя, ибо интересы Советской власти якобы совпадают с интересами России. Эту советофильскую группу возглавляли два священника: протоиерей И. Сокаль и протоиерей В. Неклюдов.
Они собирали митинги за церковью Святой Троицы и уговаривали прихожан не идти в Русский Корпус и не бояться коммунистов, так как „большевиков больше нет, а есть только русские люди“»[288]. Десятки русских эмигрантов сражались в рядах Народно-освободительной армии Югославии (НОЛЮ), а некоторые даже дослужились до высоких постов[289].
Проживавший во время войны в Югославии В. А. Маевский так описал изменение настроений русской эмиграции в этой стране: «Вообще надо заметить, что лишь незначительная часть русских возгорелась „симпатиями“ к немцам в надежде, что сможет поехать на восточный фронт „освобождать“ свою родину. Другая же часть, подавляющая, была уверена в том, что немцы идут не освобождать, а порабощать и уничтожать русский народ, как „унтерменшей“… На первых порах этим здравомыслящим пессимистам не верили и обрушивались на них. Но скоро и сторонники немцев, уверовавшие в их „добрую“ волю, увидели обратную сторону немецкой медали. И разочарование усилилось, когда с восточного фронта стали прибывать участники немецкого наступления, завоевания и порабощения. Вот они и рассказали впервые, как поступает с русским населением немецкая оккупационная власть, которая открыла там свое истинное лицо… тогда пронемецкая часть русской эмиграции, пересмотрев свои недавние увлечения, – сплотилась со своими более устойчивыми компатриотами. Сплотилась в пассивном отпоре оккупантам и желании победы России»[290].
Существуют свидетельства, что митрополит Анастасий в 1941–1944 гг. «оказал большую помощь и защиту Сербской Православной Церкви во время гонений на нее со стороны нацистов»[291]. Во всяком случае, несомненно, что владыка сохранял теплые чувства к арестованному патриарху и не боялся их проявлять перед оккупационными властями. Так, по воспоминаниям епископа Григория, в день «Славы» Гавриила («Слава» – родовой сербский праздник: день, когда крестился первый предок) митрополит указал Граббе сообщить германской администрации о своем желании поехать и поздравить патриарха. После долгой и резкой дискуссии в отделении СД, ведавшем церковными делами, его начальник Мейер заявил: «Я все равно не могу разрешить митрополиту ехать к патриарху Но я ему передам, что он его поздравляет. А Вам советую больше ни с кем так не разговаривать, как Вы разговаривали со мной»[292]. Как выяснилось уже после освобождения патриарха, немецкий офицер передал ему поздравление митрополита Анастасия, и это был единственный подобный случай за время нахождения святейшего под стражей.
По свидетельству митрополита Скопленского Иосифа, на рубеже 1942–1943 гг. владыка Анастасий через митрополита Берлинского и Германского Серафима (Ляде) пытался вступиться за патриарха Гавриила перед немецкими властями, убеждая освободить его из-под ареста, но без успеха[293].
В свою очередь и патриарх Гавриил уважал первоиерарха РПЦЗ. Когда в 1945 г. он приехал после войны в Лондон крестить сына сербского короля Петра, то на приеме после Крещения заявил, что «митрополит Анастасий с великой мудростью и тактом держался при немцах, был всегда лояльным к сербам, несколько раз подвергался обыскам и совершенно не пользовался доверием немцев»[294]. Это же сказал патриарх и в беседе с протоиереем Михаилом Польским 22 октября 1945 г.[295] Сведения о подобных заявлениях имеются не только в русских эмигрантских источниках. Так, в календаре Сербской Церкви на территории США и Канады высказывание патриарха Гавриила приведено в следующем виде: «Митрополит Анастасий продемонстрировал великую мудрость и тактическое искусство во взаимоотношениях с Германией»[296]. Весь период оккупации первоиерарх РПЦЗ старался поддерживать добрые отношения с Сербской Патриархией.
Хотя порой между Русской Православной Церковью за границей и Сербской Патриархией возникали конфликты, они, как правило, быстро разрешались. В частности, обеспокоенность Сербской Церкви вызвало создание Средне-Европейского митрополичьего округа РПЦЗ. Решение об открытии этого округа и возведении его управляющего архиепископа Серафима (Ляде) в сан митрополита было принято Архиерейским Синодом 26 мая 1942 г.[297]
Получив это известие, председатель Синода Сербской Церкви митрополит Иосиф 3 июля 1942 г. в письме Первоиерарху РПЦЗ выразил просьбу: иметь в виду права Сербского Патриархата на Чешскую и Моравскую епархию, отметив, что сербская юрисдикция в Чехии, Словакии и Вене не должна быть повреждена в новообразованном митрополичьем округе. В ответе владыки Анастасия от 11 июля говорилось, что Архиерейский Синод РПЦЗ не рассматривает епархию чешского епископа Горазда в качестве составной части Средне-Европейского округа, и сербская юрисдикция над ней сохраняется, хотя епископ и подчиняется временно митрополиту Берлинскому и Германскому Серафиму (Ляде)
