Русская эмиграция в Сербии XX-XXI вв. - [30]
Молодежь увлекала новая идеология, свободная от «устаревших» революционных классовых подходов и идей и «прогнившей» буржуазности западных партий.
С просвещением и культурой было проще. Оба праздника объединяла идея служения народу и здесь трудно провести какое-либо резкое разграничение этих феноменов, этих вечных спутников человечества. И в эмиграции суть культуры можно было обозначить через четыре великих слова: Бог, Традиция и Свободное Творчество.
Суть просвещения, как соподчиненного культуре феномена, заключалась в постулате: истинное просвещение должно соединять в себе умственное образование с нравственным.
В новых условиях первоочередная задача учителей состояла в том, чтобы дать своим подопечным образование, необходимое в бытии вдали от Родины и для жизни в будущей России, свободной от большевиков. При этом преподаватели были прямо заинтересованы в создании дающих им заработок учебных заведений.
Замечу, что в школе подрабатывали и непрофессионалы. Так, в Русско-сербской гимназии в Белграде давала уроки актриса Анна Храповицкая (1899–1979). Встречались среди учителей и люди писательского труда. Назову здесь одно имя — Сергей Рудольфович Минцлов (1870–1933), директор Русской реальной гимназии Союза городов в Нови-Саде. Когда-то давно мне встретился сборник его замечательных рассказов «В погоне за мертвыми душами» (написано еще в бытность его жительства в Зе-муне) о его «охоте за книгами», за которыми сам, бывало, «охотился», случалось, удачно. И я был очень рад, что он не пропал в водовороте 1917 года и уцелел, нашел прибежище в Сербии.
С воспитателями, педагогами, остальным школьным персоналом в страну прибыли девичьи институты, кадетские корпуса. Они финансировались из средств «Земгора», английских и французских благотворительных организаций, Международного Красного креста, позже исключительно Государственной комиссией по защите интересов русских беженцев в Королевстве СХС. В школах, наряду с двумя иностранными языками, шли уроки сербского языка, литературы, истории, географии Югославии.
Русские школы были подчинены в педагогическом отношении (программы, персонал) министерству народного просвещения. Все русские учебные заведения находились в ведении Государственной комиссии, осуществлявшей руководство через Учебный совет во главе с профессором Н. А. Путиным.
Вначале «провинциальные картинки».
Сербия, Белая Церковь.
И опять слово Борису Зайцеву.
«Россия, впрочем, и в самой Белой Церкви, очень густая, отстоен-ная. Она осела вокруг двух заведений: кадетского корпуса и института. На окраине городка старые австрийские казармы. Перед ними плац, дальше мирное поле. В огромных коридорах, дортуарах, классах обучается и возрастает русское юношество, под началом русских офицеров, русских генералов. Странно, грустно-радостно видеть здесь золотые погоны с разводами, звездочками; офицерскую русскую форму, кадетские бескозырки, давно не слышанные команды. Корпус живет замкнутой жизнью, полной труда, ученья, всяческих упражнений <.. > Жизнь идет “по уставу”. Она однообразна, чиста, питается традицией и глубоко уединенна <…> Оттенок грусти в том, что люди живут на острове, в дружественной, но не своей стране, и носят форму, которой уже нигде нет <…> Что же, это изгнаннический остров. Никому не сладко и не радостно изгнание. Во все времена глядели бездомные в ту сторону горизонта, где Родина, и всегда мечтали, надеялись. Так и здесь. За науками и упражнениями томление по России. С этим ничего не поделаешь. Но учат молодежь так же, как и нас учили, вещам бесспорным, в духе спокойствия, выдержки, порядка, что для будущей России — а ее увидит, конечно, эта молодежь — необходимо. Не вечно смотреть за чужие горы. Настанет время, да и недалеко уж оно, когда это юное племя двинется в родные края.
Женский институт в центре города <…> как и в корпусе, все полно молодостью, бродящей и зацветающей. Эпоха вносит сюда свой оттенок: и в этом институте, и в другом, который» видел в Новом Бечее, воспитательницы ведутся в духе “практического идеализма”, то есть отлично знают, что, кроме наук и искусств, существует и жизнь. Кроме Пушкина и Тургенева — каждодневный труд (потому и умеют шить, штопать, хозяйничать).
Оканчивая свою школу, молодежь попадает в Белград. Сербское правительство дает ей довольно много стипендий <.. > Кадеты выходят частью в сербскую армию, частью в технические училища. Институтки — в Университет (и дальше учительницами, медиками и т. д.).
В Новом Бечее большинство учениц старшего класса заявило мне, что идут на филологический. Я сказал, что это дорога нелегкая. Мне ответили, с отличным молодым задором: пусть трудная, зато интересная»>224.
В наиболее благоприятном положении по многим критериям была Первая Русско-Сербская гимназия в Белграде, открывшаяся в октябре 1920 г.
Перед учителями стояла сложная задача: не только дать знания, но и воспитать детей в православии, любви к Родине своих предков, к славянству.
Состав был поначалу сложным: много переростков в старших классах — от 23 до 25-ти лет, пять процентов учащихся были нервнобольные (эпилептики, истерички и пр.), страдающие от последствий ранений, имелись и «бездомные» (у одних — родители остались в России, у других — потерялись во время эвакуации, у третьих — отчаянное материальное положение), для которых был создан первым директором гимназии Владимиром Дмитриевичем Плетневым интернат в Топчидере (район в Белграде)
