Русская ёлка: История, мифология, литература - [88]

]. Сообщение Т.П. Милютиной подтверждается трогательным рассказом Яна Каплинского о том, как он ребёнком присутствовал на рождественской ёлке, устроенной «госпожой Бежаницкой»:

Праздник был не домашний и тайный, а открытый и торжественный. В большом зале стояла рождественская ёлка и толпилось много детей. Затем пришёл Рождественский дед и вручил каждому подарок. Я не помню, что это было, помню только, что он спросил меня об отце. Отца не было, он был увезён, был, наверное, где-то в Сибири. Позднее я узнал, что эта ёлка и проводилась для детей, чьи отцы, а иногда даже матери были сосланы или убиты. Ёлка для детей репрессированных… Всё это устроила, а следовательно, за всё — за ёлку, зал, подарки — заплатила госпожа Бежаницкая, врач из русских. Конечно, ей не простили такое христианское дело и вскоре увезли туда же, куда были увезены отцы этих детишек, которых она позвала… Но рождественскую ёлку она сделала не по обычаю православия… Поскольку большинство детей в Тарту были эстонцы, она сделала для них именно рождественскую ёлку… Достичь сердца человека можно хорошим делом и Рождеством, рождественская ёлка — это место во времени и пространстве, где сердце наиболее раскрыто[3].

[цит по: 257, 285-286]

В течение нескольких послевоенных десятилетий Новый год, встречавшийся с елкой, был единственным праздником, в наименьшей степени включавшим в себя черты советской государственности. Сентиментальные и ностальгические чувства, которые вызывала и продолжает вызывать ёлка, прорывались в литературе много раз в форме эмоциональных признаний, как в известной песенке 1966 года Булата Окуджавы:

Ель моя. Ель — уходящий олень,

зря ты, наверно, старалась:

женщины той осторожная тень

в хвое твоей затерялась!

Ель моя, Ель, словно Спас на Крови

твой силуэт отдалённый,

будто бы след удивленья любви,

вспыхнувшей, неутолённой.

[291, 298]

И до сих пор самыми желанными для нас являются не общественные, а домашние ёлки, на которые собираются своей семьей:

Потом потушили лампочку и зажгли свечи на ёлке. Она была прекрасна, украшенная картонными медведями, рыбками, серебряными лентами и всей милой с детства ерундой, которой всегда украшают ёлки.

[87, 11-12]

На этих домашних праздниках люди забывали о той официальной роли, которую играла ёлка, и праздновали её как семейное торжество, с установившимися в семье традициями. Известный фольклорист П.Г. Богатырев, как рассказывают о нём, «неизменно устраивал торжественное шествие к ёлке за подарками или гостинцами и сам его возглавлял, напялив яркий бумажный колпак, размахивая самодельным жезлом и, похоже, веселясь больше всех» [49, 17]. С тем же энтузиазмом, по свидетельству А.Н. Розова, устраивал ёлки для своих внуков известный специалист по древнерусской литературе Л.А. Дмитриев [356]. Биограф литературоведа и критика С.Н. Дурылина рассказывает о праздниках ёлки в его доме в Болшево:

Высокие бревенчатые стены болшевского дома слышали Н.А. Обухову, не единожды певшую здесь под гитару, видели Е.Д. Турчанинову, раз как-то даже в импровизированной роли сказительницы на рождественской ёлке.

[330, 4]

Забыла о своём неприязненном отношении к ёлке Православная церковь. Теперь зелёные деревца стояли не только в храмах во время рождественского богослужения, но и в домах церковнослужителей. Для их детей также устраивались праздники, и об устроителях этих ёлок мемуаристы вспоминают с похвалой. Протоиерей Михаил Ардов в своих панегирических заметках о ярославском митрополите Иоанне ежегодное устройство праздников ёлки ставит ему в особую заслугу:

Всякий год на второй день Рождества Христова Владыка Иоанн устраивал у себя ёлки для детей своих сотрудников и сослужителей. Читались стихи, пелись песни, выступали все — от четырёхлетних детей до маститых священнослужителей. И решительно все получали подарки. Первая такая ёлка состоялась в 1968 году, а последняя в 1985-м. И вот что любопытно, некоторые постоянные гости, которые на первые ёлки приходили ещё детьми, в восьмидесятых годах приводили туда собственных чад.

[17, 177]

А Е.Б. Рашковский в стихотворении «Святочная ода» вспоминает «интеллигентский вигвам» московской молодёжи 1960-х годов, читающей «всю ночь Пастернака», в то время как стоит

В углу — шелестящая ёлка,

На ней — золотые шары…

[349, 52]

Ёлка добросовестно выполняла возложенные на неё функции, и даже насильственная идеологизация не мешала ей в неформальной домашней обстановке оставаться всеми любимой и ежегодно желанной, страстно и задолго до Нового года ожидаемой Ёлкой. Такой помним её мы. Такой запомнят её наши дети. Даст Бог — и внуки будут ходить вокруг разукрашенного и сияющего дерева и петь немудрёную песенку, сочинённую почти сто лет назад:

Теперь ты здесь, нарядная, на праздник к нам пришла,

И много-много радости детишкам принесла.

Мифологические персонажи

Дед Мороз

В работе С.Б. Адоньевой «История современной новогодней традиции» создание Деда Мороза как обязательного персонажа новогоднего ритуала приписывается советской власти и приурочивается к концу 1930-х годов, когда после нескольких лет запрета вновь была разрешена ёлка. Отметив, что «в зарождающейся городской традиции рождественской ёлки (в 30–50-х годах XIX века) нет ещё ни Мороза, ни Снегурочки» [4,