Русская Атлантида - [5]

Это подтверждает и первое упоминание Литвы под 1009 годом в Кведлинбургских анналах, которые написаны на латыни, но название «Литва» в них почему-то приводится в славянской форме. Там же говорится и о границах Литвы с Русью (in confinio Rusciae et Lituae), что могло быть лишь в случае нахождения тогдашней Литвы в Верхнем Понемонье, ибо только тогда она могла граничить с Русью, от которой территория современной Литвы была отделена ятвягами. Хлебниковские летописи, в отличие от существенно переработанной монахом Нестором по заказу киевских князей «Повести временных лет», тоже поместили Литву среди славянских племен. На это же указывают и сообщения о Литве, связанные с походами Ярослава Мудрого в 1040 и 1044 годах, в которых констатируется, что киевский князь «разбил Литву на полях Слонимских и овладел ею до Немана», т. е. захватил ее левобережную часть.

То же можно сказать применительно к договору Гедимина от 2 октября 1323 года. Называя себя в нем королем Литвы, он тем не менее посчитал нужным в числе прочих подвластных земель назвать Аукштайтию и Жемайтию (от лит. zemas — «низкий», «нижний», ранее Жмудь), что не только четко указывает на их общепринятое тогдашнее название, но и на то, что титул короля Литвы происходил не оттуда. Повествуя о событиях 1294–1300 годов, П. Дузбург тоже называет Аукштайтию «владения короля Литвы» (terra regis Litowia), а из этого следует, что Литва и Аукштайтия были в то время разными географическими понятиями.

Где конкретно находилась Литва в древности, хорошо знал и русский историк М. Надеждин: «Собственно в Литве им (литовским языком) говорят уже совсем немногие, а именно: одно селение в повете Вилейском, несколько в поветах Новогрудском и Слонимском».

Во времена Адама Мицкевича (1798–1855) Литвой называли не только современную Литву, но и определенную часть территории Беларуси. Однако последняя носила такое название не потому, что она входила в состав Великого княжества Литовского, а потому, что именно здесь в давние времена и была Литва, отмечал сам поэт, родившийся под Новогрудком и всегда называвший свою «малую родину» Литвой.

О нахождении летописной Литвы в верхнем течении Немана свидетельствует и то, что местное население, ассимилировавшись в белорусов, по-прежнему называло себя литвинами. Письменные источники отмечают это уже в конце XIII — начале XIV столетия. Даже белорусский писатель В. Дунин-Мартинкевич (1807–1884), которого никак нельзя заподозрить в отсутствии белорусского национального самосознания, считал, что он вырос среди литвинов. Уроженец Гродненщины Кастусь Калиновский — один из предводителей национально-освободительного движения в Беларуси, революционная деятельность которого приходится на 60-е годы XIX столетия и который всегда обращался к своему народу на белорусском языке, как правило, тоже называл родной край Литвой. Называет себя литвином и один из героев трилогии Якуба Коласа «На росстанях» — белорус Баранкевич.

В общем, как убедительно доказал Николай Ермалович в своей книге «Белорусское государство — Великое княжество Литовское» (Минск, 2000 г.), а 30 лет ранее к такому же выводу пришел и Я. Юхо. По его мнению, название «Литва» на протяжении многих столетий относилось к Беларуси и являлось в сущности ее историческим наименованием. Лишь в начале XX столетия, после завершения формирования белорусской нации, название «Беларусь» закрепилось за верхним Понемоньем, вытеснив оттуда название «Литва», которое с того времени относится только к современной Литве. И это далеко не все примеры.

Как представляется, балтско-литовские земли некомпактно тянулись с северо-запада на юго-восток от Балтийского моря до верховья реки Неман и ее левого притока Щары. В завершение темы о балтско-литовских землях важно подчеркнуть, что они врезалась клином между Полоцкими, Турово-Пинскими и Новогродскими княжествами, являясь одной из исторических областей Беларуси. Не видя такого геополитического расположения древней Литвы, нельзя понять, почему в середине XIII столетия она очутилась в фокусе политического соперничества соседних с ней земель, которые стремились завоевать ее, впрочем, как и наоборот. В этом соперничестве победу одержал Новогродок (Новогрудок), который и стал центром создания нового государства — Великого княжества Литовского. По уровню своего социально-экономического развития Чёрная Русь тогда стояла много выше соседних балтских племен, но последние были воинственны и динамичны, в силу чего временно вполне могли взять верх и завоевать какие-то славянские земли. Но объединительные процессы на этой территории, по нашему мнению, были гораздо сложнее как по структуре, так и по наполнению. Что, собственно, и подтвердила вся последующая история Великого княжества Литовского и Русского, где доминировал славянский этнический элемент, прежде всего белорусский.

Кровью и силой шел Миндовг к власти. По словам волынского летописца, «нача избивати братью свою и сыновце свои, а другая выгна с земли и нача княжети один во всей земле Литовской». Устраняя противников, Миндовг постепенно становился властителем крупной территории. Хитрый и коварный, когда нужно попиравший любые принципы, он был серьезным противником и для внешних врагов, и для внутренних. «Никакое злодейство не могло остановить его: где нельзя было действовать силою, там он сыпал злато, употреблял обман», отмечали хронисты тех лет. Миндовг был человеком своего времени, впрочем, как и многие литвины, воинственные и жестокие. По словам папского посла к татарам Плано-Карпини, проезжая землями Западной Руси он во все продолжение пути находился в беспрестанном страхе перед литвинами.