Русская армия на чужбине. Драма военной эмиграции 1920—1945 гг. - [100]
Документального подтверждения о проведении регистрации добровольцев на территории V отдела РОВСа (Бельгия и Люксембург) не обнаружено. Однако генерал фон Лампе надеялся, что начальник V отдела РОВСа генерал-майор Борис Григорьевич Гартман поддержит это начинание[696]. Пока руководство отдела мялось в нерешительности, горячие головы стали вступать в состав Валлонского легиона (см. Бельгия). Около 20 белоэмигрантов оказалось в рядах валлонского подразделения[697]. Один из них, офицер Русского Императорского флота Георгий Васильевич Чехов, был командиром 3-й роты легиона, а весной 1942 г. исполнял обязанности командира легиона. Один из добровольцев – Ростислав Завадский, бывший воспитанник Стрелковой дружины генерала Врангеля, вспоминал: «Наконец получил свое назначение – офиц[ером] – переводчиком при штабе бат[альо]на. Строевой должности получить не могу, т[ак] к[ак] иностранец. Юрий Вас[ильевич] останется к[оманди]ром 3-ей стрелк[овой] роты (бельг[ийский] подд[анный])…
С[ергей] А[лексеевич] Смоленский назначен переводчиком в штабную роту, пока его заставляют маршировать наравне с другими. Замолвил словечко, может, что и выйдет, а то вид у него весьма жалкий, хотя и бодрится.
В 1-ую р[оту] офиц[ером] – переводчиком попал пор[учик] [Леонид Николаевич] Ступин, а [Николай] Камский – в [4-ю] пул[еметную] роту»[698]. Еще один доброволец легиона – монархист Николай Сахновский из Российского Имперского союза-ордена (РИСО) – позднее пытался создать русскую роту при Валлонской бригаде, но его начинание погибло в Черкасском котле.
В Скандинавских странах эмигранты тоже откликнулись на формирование добровольческих частей. В Дании несколько человек вступили в ряды Датского добровольческого корпуса. В Норвегии добровольцев было гораздо больше. В ряды Норвежского легиона вступили Павел Алексеевич Чагадаев-Саканский, Сергей Охременко, Николай фон Вейерман и др.[699]
Теперь на короткое время вернемся опять к письмам генерала фон Лампе немецкому руководству. 10 июля 1941 г. Отто Мейснер уведомил генерала, что письмо, адресованное Гитлеру, было передано в ОКВ для рассмотрения по приказу фюрера. 1 августа 1941 г. наконец пришел ответ от Браухича. В нем значилось, что «в настоящее время чины Объединения не могут быть применены в германской армии»[700]. Безусловно, ответ немцев стал холодным душем для эмигрантов-пораженцев. Столь желанное возвращение на Родину и новая схватка с большевиками опять откладывалось. В сложившейся ситуации генерал фон Лампе счел своим долгом выступить с разъяснением вопроса участия эмигрантов в боях на фронте. В своем циркулярном письме он отметил: «Этот ответ указывает на то, что в данное время и в предложенной мной форме применение русских воинских частей в борьбе неприменимо… Чины Объединения не связаны более в своих решениях, принятым мною на себя, от лица всего Объединения обязательством и поэтому предоставляю каждому из них право в дальнейшем осуществить свое стремление послужить делу освобождения Родины – путем использования каждым в индивидуальном порядке предоставляющихся для этого возможностей…»[701] Казалось бы, и все, на этом можно поставить точку, но…
Сложности, испытываемые на Восточном фронте, вскоре заставили немцев пересмотреть некоторые моменты восточной политики и начать более масштабное сотрудничество с уроженцами России, в том числе и эмигрантами. В январе 1942 г. начальник Юго-Восточного отдела ОРВС довел до сведения своих подчиненных, что немцы затребовали у него в срочном порядке список лиц, готовых участвовать в борьбе с коммунистами[702]. Вероятно, тогда же началась запись и в других отделах ОРВС и РОВС. Так, I отделом РОВСа к началу июня 1942 г. из Парижа на Восточный фронт было отправлено 3 группы офицеров-эмигрантов, всего около 25 человек.
На протяжении 1942–1943 гг. многие белоэмигранты продолжали вступать в различные формирования для участия в борьбе с большевизмом. На фронт отправились не только эмигранты, но и их дети. «…мой долг отомстить за мою семью и за ту страну, которую я всегда так любил. Именно по этому я выбрал военную карьеру в надежде, что позже я смогу с оружием в руках бороться против большевизма, вступив в ряды Белой армии или армии какой-либо другой страны, которая будет бороться с большевизмом», – писал Константин Федорович Шальбург[703]. Позже он под именем Кристиана Фредерика Шальбурга возглавил Датский добровольческий корпус. В Норвегии эмигранты вступали в добровольческие части целыми семьями. В рядах 23-го танково-гренадерского полка СС «Норге» служили штабс-капитан Владимир Федорович Карпов и его сыновья-близнецы Игорь и Кирилл. Во Франции в ряды войск СС вступили Сергей Кротов и Сергей Протопопов. В валлонских частях в качестве офицеров оказалось еще несколько эмигрантов – в бригаду в качестве офицеров были приняты Петр Сахновский и Николай Турчанинов. Помимо спецслужб эмигранты охотно принимались в органы пропаганды. Уже в конце 1941 г. имелась информация, что в роты пропаганды вступили «многие русские молодые люди»[704].
Таким образом, налицо своеобразная закономерность – русские эмигранты на Балканах вступали преимущественно в ряды Русского корпуса, а эмигранты, проживавшие в Западной Европе, попадали в различные добровольческие формирования. Около 1000 русских эмигрантов оказалось в рядах немецких подразделений и штабов в качестве зондерфюреров, выполняя обычно функции переводчиков. После начала создания Восточных частей многие эмигранты вступили в их ряды, значительное число эмигрантов оказалось и во всевозможных казачьих частях немецкой армии. В конце войны русское военное зарубежье поддержало создание Комитета освобождения народов России. Наиболее точный и верный подсчет числа русских эмигрантов, участвовавших в войне на стороне стран оси, осуществил петербургский ученый К. М. Александров: по его данным, от 20 до 25 000 белоэмигрантов (включая эмигрантскую молодежь) служило в армиях и полувоенных организациях стран оси
