Руслик и Суслик - [15]

Конечно, Ксения солгала, что прекратила связь с этим типом... И она, эта связь длилась до... до смерти Глеба. С перерывами, ссорами и тому подобное. И, возможно, Ксении и не пришлось подталкивать любовника к решительным шагам...

Он предложил сам.

* * *

Ксения поняла, что Чернов – болтун, копун и никто более. И, следовательно, никогда не сможет зарабатывать. Болтун, копун, и еще хвастается этим. Несколько раз говорил с гордостью, что все, что лично ему нужно – это кружка вина и хлебная горбушка. Выслушав это, Ксения добавила мысленно: "И бесплатная баба". А там, где ей предлагали работать, в огромном здании из стекла и бетона, было полно деятельных мужчин с пухлыми кошельками. Они покупали галстуки за триста долларов и ездили на новеньких "Мерседесах".

9

В следующую субботу Ксения пришла с Русликом-Сусликом. Чернов озадачился. "Наверное, сыновья невзлюбили беднягу, – подумал он. – Из-за того, что свинку подарил я, ее знакомый, ее любовник, ее "муж", к которому она убегает по субботам, убегает, оставляя их одних. И они из ревности начали его мучить. Этот чертов Эдипов комплекс достал и свиное племя!"

– Понимаешь, у меня совсем нет времени ухаживать за ним, – проговорила Ксения, расстегивая шубку.

И, виновато взглянув в глаза, добавила:

– Последнее время мне стало казаться, что он скучает по тебе...

Чернов понял: "Я не смогла привыкнуть к нему... И к тебе тоже...", но рефлексировать не стал – разглядел, наконец, Ксению. Румяная с вечерней прохлады, в обтягивающих брючках и эротичных сапожках на высоком каблучке, она была столь обворожительна, что он, забыв обо всем на свете, обхватил женщину за талию, вжал ее в угол, впился в губы...

Пока Ксения причесывалась и мыла руки, Чернов рассматривал Руслика-Суслика. Он сидел в новой красивой пластиковой корзине для переноски мелких животных и Чернов подумал, что какую никакую компенсацию за моральную травму блудный сын получил и поэтому дуться долго не будет.

Но ошибся – Руслик-Суслик, появившись на свет и увидев прежнего хозяина, весь сжался и отвел глаза, глаза, в которых таился укор.

В тот день Чернов не стал выкладывать своих измышлений – едва опустившись на диван, Ксения сказала, что хочет уволиться с работы.

Служила она заведующей магазином итальянской одежды, имела что-то около трехсот-четырехсот долларов, двенадцатичасовой рабочий день и пару выходных дней в месяц. Неделю назад владелец магазина предложил ей стать товароведом всей сети его торговых точек. Принятие предложения означало бы, что Ксения согласна время от времени спать с ним и его ближайшими компаньонами.

– Ты не выдумываешь? – вопросил Чернов, ставя на стол тарелки с отбивными и жареным картофелем. – Богатый человек может купить не только красоту, но и неподдельную любовь. Какой ему резон тащить женщину в постель силой? Ведь спать с женщиной, которой ты не по нраву, это сплошная тоска и геморрой?

– Ничего ты не понимаешь! – проговорила Ксения презрительно. – Во-первых, хозяин рассматривает своих подчиненных как собственность, во-вторых, у них так принято.

– Как принято?

– Чтобы все были повязаны не только делами, но и постелью...

– Чтобы каждая женщина чувствовала себя помойкой?

– Да...

– Если это так, то почему ты думаешь, что в другой фирме будет по-другому?

– Есть и нормальные фирмы. С нормальными мужчинами.

10

В четверг Чернов явился домой навеселе. Вынув из кейса сочное яблоко, направился к Руслику-Суслику. Свинка уже оттаяла и потому не спряталась в своем алюминиевом убежище, а уставилась в глаза хозяина доверчивым взглядом. И смотрела, пока не получила яблоко.

Понаблюдав за незамедлительно начавшейся трапезой, Чернов походил по комнате, постоял у окна, затем вернулся к ангару, сел перед ним на корточки и сказал:

– Слушай, дружок, я давно хотел рассказать тебе одну историю... С хорошим концом, естественно...

Руслик-Суслик перестал есть, что означало "Я весь – внимание".

– Ты знаешь, наверное, что я в течение длительного времени работал геологом на высокогорном руднике, – начал рассказывать Чернов. – И вот, однажды, в начале одного из полевых сезонов у дверей моей землянки поселился огромный ярко-рыжий волкодав. Кормил я его с опаской, не погладил даже ни разу, такой он был страшный.

Через неделю после его появления чабаны ко мне зачастили: продай, да продай, очень породистый, мол, пес. Наконец, не вынес я их настойчивости, да и мяса свежего хотелось, и уступил собаку за полбарана. Принес плату покупатель, бросил на землю и веревку сует: “Обвяжи ему морду”, – говорит. А пес голову поднял, оскалился с рыком и прямо мне в глаза весьма выразительно посмотрел: "Разорву, мол, дурачок, на части, и не заметишь..."

Что делать? “Твоя собака – ты и обвязывай”, – сказал я пастуху, взял мясо и, подмигнув псу, в землянке своей скрылся. Пришлось чабану самому с собакой договариваться. А через два дня выхожу утром в маршрут и вижу – пес этот опять на своем месте лежит и обиженной мордой в пустую миску тычет! Потом я его еще несколько раз продавал и мяса свежего у нас было ешь – не хочу.

– Ах, вот оно в чем дело! – выразили глаза Руслика-Суслика. – Опять кому-то отдать мне хочешь. И потому яблоко дал, а не огрызок! Вот иуда! Свиной иуда!