Русичи - [69]

— Нет, нет! — раздались крики. — Никогда Владимир не решится на это.

— Да мы и сами не сдадимся. Что у нас, копий да мечей, что ли, нет? — задорно крикнуло несколько человек из тех, кто помоложе.

— Поднявший меч от меча погибнет, — остановил их священник, — нашим мечом должен быть только один крест и только одна молитва; они нас защитят и оградят от всякой напасти. Помните, братья любезные, что в Святом повествовании сказано: ни единый волос не падёт с головы человеческой без воли Божией. Не злобный отпор должны мы давать врагам, а молиться за них, и злоба тогда по молитве отпадёт прочь, и добро победит зло, а ежели суждено нам страдание, то да будет на то воля Господня!

— Именно так! — в один голос крикнули все, кто ни стоял около храма.

— Сын мой Зыбата! — обратился священник к воину. — Благодарим тебя за те вести, что ты принёс, будем готовиться принять всё то, что назначено нам судьбой, но скажи мне ради Бога, что ты сам думаешь делать, как ты намерен поступить?

— Я, — с некоторой дрожью в голосе отвечал тот, — поведу дружины Ярополка. Если суждена смерть, то погибну, защищая его. Я не могу иначе: я обещал так.

— Как поведёшь? Разве Ярополк решил уже идти на Владимира? — тревожно спросил священник.

— Увы, да. Правда, он не идёт сразу на Владимира, а только хочет идти из Киева, которому он не верит. Ведь я сказывал вам, что Нонне наговаривает Ярополку, будто все киевляне готовятся изменить ему.

— А куда же он пойдёт? — спросил кто-то из ближайших.

— Пока не ведаю. Слышал я, что хочет князь Ярополк затвориться в Родне.

— Это на Роси-то?

— Да, там. Уж почему он только думает, будто там тын крепче, чем в Киеве, доподлинно не ведаю; смекаю так, что не один Нонне князя нашего смущает.

— А кто же ещё-то?

— Да и Блуд-воевода! Вот кто!

— Воевода Блуд?

— Он самый.

— Ну, уж тогда, ежели Блуд только на сторону Владимира перешёл, пожалуй, и в самом деле пропал князь Ярополк. Предупредить бы его.

— Пробовали предупреждать.

— Кто?

— Варяжко.

— Что же князь?

— Не верит, никому не верит. Что Блуд да Нонне скажут, то он и делает. — Все в смущении молчали. — Вот, отцы и братья мои, сказал я вам всё, зачем пришёл, — продолжал Зыбата, — будьте готовы; быть может, тяжёлое испытание ниспошлёт вам Господь, а, может быть, ещё и пройдёт мимо гроза великая. Теперь же прощаюсь с вами, вернусь к дружинникам своим. Благослови меня, святой отец: кто знает, увидимся ли мы. Суждено мне погибнуть — погибну, защищая своего князя, не суждено — так опять вернусь к вам, и тогда примите меня к себе, грешного.

Зыбата низко-низко поклонился сперва старцу, потом всем остальным.

5. КНЯЗЬ ЯРОПОЛК

еседа с людьми одних и тех же убеждений и верований облегчила и успокоила Зыбату.

Он вернулся в Детинец уже весёлый и бодрый и сразу прошёл в княжеские хоромы.

Там он нашёл своего друга — одного из варяжских телохранителей по имени Варяжко. Этот Варяжко не был вполне христианином: исповедуя и Христову веру, он кланялся в одно и то же время и Одину, и Перуну. Но это нисколько не мешало обоим воинам быть искренними друзьями. Впрочем, в те времена из-за религиозных верования у славян никогда не было распрей и вражды.

— Что скажешь, Зыбата? — встретил Варяжко пришедшего.

— Вот узнать пришёл, как и что: здесь останемся, аль в Родню пойдём.

— Ой, Зыбатушка! Кажись, что в Родню, — сокрушённо вздохнул княжий телохранитель, — во всём Блуд и Нонне глаза отводят Ярополку; он теперь и слышать ничего, кроме как о Родне, не хочет.

— Что же она ему так по сердцу пришлась? — усмехнулся Зыбата.

— Да, вишь ты, больно уж он разобиделся на Владимира за Рогнеду, хочет с ним теперь не мириться, а на бой идти. Вот и надумал он такое дело: в Киеве народу всякого много, где же разобрать, кто княжескую сторону держит, кто Владимирову, а в Родне-то лишь те соберутся, кто за князя умереть желает. Ярополк думает, что там его ворогов не будет, все лишь верные слуги соберутся, а ежели кто из сих зашатается, так в Родне-то скорее это усмотреть можно, чем в Киеве, вот потому-то и собираются уходить.

Зыбата покачал головой.

— Кабы Нонне да воеводу Блуда он в Родню послал да попридержать их там велел, так и самому не нужно бы было туда идти, — проговорил он.

— Верно, — согласился Варяжко, — эти два и мутят все, они всему злу заводчики.

Из внутренних горниц донёсся шум голосов.

— А отодвинься-ка, — слегка отстранил Варяжко Зыбату, — никак сам князь жалует. Так и есть, да ещё не один: и Нонне, и Блуд тут же.

Действительно, в палату из внутренних покоев вышел Ярополк, а с ним — Нонне и воевода Блуд, старый пестун киевского князя. Нонне совсем не изменился в сравнении с тем, каким он был на Рюгене в Арконе. Он и здесь был таким же жалким, приниженно, подобострастно заглядывающим в глаза всем и каждому, — это придавало ему вид лисицы. Воевода Блуд был толстый, добродушного вида старик, носивший на глазах нечто вроде очков. Когда он говорил, то каждое слово сопровождал смехом, улыбками, и при этом двигался он постоянно и даже без надобности, причём эта подвижность переходила в неприятную суетливость, совсем не шедшую ни к его летам, ни к фигуре.