Русалки-оборотни - [21]

Всадник легко спрыгнул на землю — мелодично звякнули шпоры на высоких, начищенных до блеска сапогах, похлопал коня по лебяжьей шее затянутой в белую замшу перчатки рукой, бросил поводья подбежавшему пареньку:

— Привяжи его неподалеку!

Поймав на лету монету, мальчишка с готовностью кинулся исполнять поручение.

В очерченный светом костра круг новоприбывший войти не спешил. Помедлил мгновение, окинув внимательным взглядом собравшуюся компанию. Ребята, настороженно притихнув, также не спускали с него глаз.

И только у Ариши мнение о таинственном незнакомце уже совершенно сложилось.

— Какой класивый!.. — в восторге прошептала крошка, не отводя зачарованного взора от статной фигуры.

С первого взгляда, одним только своим видом таинственный незнакомец покорил ее сердечко навеки, завладел воображением и пленил фантазию. Никогда еще за все немногие годы жизни ей не приходилось видеть такой красоты. Точь-в-точь принц с картинки! На голове треуголка с золотым позументом по кромке, с пышным плюмажем из белых страусиных перьев. С плеч до земли струился синий, как зимняя ночь, бархатный плащ, подбитый лиловым муаром, заколотый у ворота сверкающей каменьями брошью. Лаковые ботфорты до колена, белые перчатки, утопающие в драгоценной пене кружевных манжет шелковой рубашки, поверх которой был надет расшитый длинный жилет, подхваченный широким ремнем, перевязь со шпагой…

Только лицо его оставалось неразличимым в густой тени широкополой шляпы. Хотя нет, то была не просто тень — лицо его скрывала узкая черная маска с прорезями для глаз, оставляющая на виду лишь самый кончик носа, гладкий подбородок и загадочно улыбающиеся губы…

Ему оказалось достаточно всего лишь мгновения, чтоб оценить, насколько серьезная публика ожидала его здесь. Над поляной буквально осязаемо витал дух кладоискательства, столь хорошо ему знакомый, — главное, если не единственное условие в поиске сокровищ. Любопытство, жажда богатства, целеустремленность, горячее желание попытать счастье и, что самое важное, надежда. И все это нашлось здесь в избытке — в горящих напряжением глазах, в глубине которых золотыми искрами мерцали не отсветы костра, а золото, ждущее в своих тайниках и подземельях. Что ж, эти ребята ему подходят.

— Прошу прощения, господа, я опоздал, — сказал он, шагнув к огню, и сдержанно поклонился. — Меня задержали непредвиденные обстоятельства. Удивительно, но в деревне, оказывается, остаться незамеченным гораздо сложнее, нежели в городе.

Ребята от такого обращения нисколько не расслабились, а даже наоборот, буквально остолбенели. И только Прошка с видом опытного человека гордо задрал нос к бледным предрассветным небесам.

— Я вижу, Прохор, вы выполнили мою просьбу. — Будто клюв огромной птицы, шляпа наклонилась в сторону мальчишки, барашками облаков заколыхались, заволновались перья.

— Как видите, — важно кивнул Прошка, возгордясь еще пуще. — Как вы просили, собрал надежных людей. Мы с ними вам тут щас быстренько все перекопаем.

— Отлично, — кивнул незнакомец. — Конечно же любезный мой Прохор, вы посвятили наших друзей в суть проблемы?

— А? — смешался тот, не сразу вникнув в смысл фразы, — Я всем сказал только то, что вы велели.

— Очень хорошо, премного благодарен, — и повысил голос, обращаясь уже ко всем собравшимся: — Итак, для начала, господа… и дамы? Какая приятная неожиданность, — улыбнулся он, а смущенная, обнаруженная Ариша зарделась ярче зорьки и спряталась за спиной брата. — Для начала я хотел бы убедиться, что все, что вы здесь услышите, останется только между нами. Прошу вас поклясться в том, что вы сохраните этот разговор в тайне, не расскажете о нашей встрече никому, даже своим родителям. Готовы ли вы друзья мои, дать такую клятву? Если кто-то сомневается, можете покинуть нас сейчас.

— Готовы-готовы! — заверил его Прошка и подпихнул локтями в бока соседей, те тоже спохватились и закивали.

— Раз так, пожалуйста, повторите за мной слова самой ужасной клятвы на свете. Предупреждаю — тех, кто ее нарушал, настигала самая ужасная кара, какую только можно себе представить. Самые ужасные несчастья обрушивались на их головы.

Ребята вновь притихли, в широко распахнутых глазах застыл страх, но и засветилось страшное любопытство. Но никто не двинулся с места, не захотел сбежать.

Ночной гость снова обвел всех тяжелым, испытующим взглядом. В гробовой тишине голос его, медленно роняющий слова клятвы, будто куски льда в прорубь сгустившихся теней, зазвучал низким, утробным звериным рыком, от звуков которого у слушателей пробежали по спинам холодные, колкие мурашки.

— Клянитесь, что никому, никогда, ни под какими пытками не откроете вы доверенной вам тайны. Пусть станут мучить вас калеными марципанами…

— Чем? — в ужасе переспросил Тишка приятеля. Тот пожал плечами — точнее, поежился.

— …шипящими от жаркого огня трюфелями, набивать рот антрекотами и кальмарами — вы сохраните секрет! Даже если на вас натравят неукротимых сурикатов[7] и хищных топинамбуров, рвущихся растерзать вас на части. Даже если бросят вас в яму, где полно диких баобабов и саблезубых кенгуру!.. Но если же не сдержите слово и раскроете тайну, на дом ваш обрушится нашествие гигантских колибри, нападут злобные сталактиты, многорукие блокноты и одноглазые пюпитры. Все исчадия зловонной алгебры придут терзать ваш разум! На головы ваши падет проклятье великого дециметра, из тьмы цивилизации явятся истязать ваши души ужаснейшие демоны, имена коим Виолончель, Акварель и Шифоньер. Клянитесь!