Русалка из Винсема - [22]

Корнелиус, не отрываясь, смотрел на дорогу. Он ловко маневрировал, легко вписывался в повороты, беспечно сбрасывал газ перед светофорами и смело обгонял редкие в этот час автомобили на прекрасном загородном шоссе.

Справа и слева появлялись и пропадали купы деревьев, силуэты ветряных мельниц, фасады придорожных гостиниц, бензоколонки. Небо было окрашено в чудесный нежный розовый цвет. Утреннее солнце освещало асфальт, траву на придорожных полях, сверкало в спокойной воде каналов.

Беатрикс не выдержала и высказала свое опасение:

— Корнелиус, ведь твоя мама — судья. Что она скажет, если узнает, что мы с тобой преступили закон? Она нас осудит.

— Может быть, — сделав крутой поворот, тот лихо притормозил у металлических ворот. — Мы приехали. Нам ничто теперь не помешает узнать мамино мнение, тем более что она уже заметила мою машину.

За воротами виднелась мощеная светлым камнем дорожка, ведущая к краснокирпичному фасаду двухэтажного дома в готическом стиле.

Это был дом из детской сказки. Черную крышу здания прорезали слуховые окна, стекла которых горели в лучах утреннего солнца. На крыше сидели белые голуби. Густой декоративный виноград оплетал нижний этаж здания. Стояла тишина, прерываемая свистом невидимых птиц.

Распахнув створки ворот, Корнелиус вновь сел за руль и медленно поехал по тенистой липовой аллее. Удивительной красоты клумбы с кустами роз просматривались за старыми мощными липами.

— Как красиво! — поразилась Беатрикс.

— Моя мама потратила много энергии, чтобы привести здесь все в порядок. Она вложила душу в эту аллею, в этот парк.

— Парк? — переспросила Беатрикс.

— Да, парк. Кстати, за домом расположена оранжерея с какими-то растительными диковинками. Впрочем, это по твоей части. Мама тебе все покажет.

— Корнелиус, мне страшно показаться твоей маме в таком одеянии.

Она инстинктивно прикрыла ладонью откровенное декольте.

Тот мельком кинул взгляд на стыдливый жест, отметив, сколь юны и прекрасны округлые девичьи груди. При этом он хмыкнул… «Вот глупая! Стыдно ей. Не понимает, как прелестна!»

— Я думаю, моя мать не обрадовалась, если бы я привел в дом девицу в потертых джинсах и черной ковбойской шляпе… Ты нервничаешь как перед школьным экзаменом! Неужели непонятно, мы приехали отдохнуть после торжественного вечера в честь юбилея моего гольф-клуба.

— Мне кажется, я похожа на проститутку, — сказала Беатрикс.

Корнелиус вновь хмыкнул.

— У проституток не бывает таких невинных глаз, дорогая… Не забывай, Кристиан Ван дер Мей — наш покойный благодетель — сделал тебя наследницей поместья в двадцать пять акров. Ты — хозяйка ферм, охотничьих угодий, огромного парка и полей с тюльпанами… Нет, проститутки такими не бывают.

— А она знает о завещании Кристиана?

— Нет. Мы все ей расскажем.

Машина мягко остановилась у стеклянных дверей дома.

— Твоя невеста!?

Жозефина Мидволд откинулась на спинку кресла и прижала руки к своему сердцу. Беатрикс, глубоко вздохнув, огляделась.

Она находилась в комнате, обстановка которой словно бы возникла из другой эпохи. На окнах висели тяжелые драпри, старомодная мебель накрыта полотняными чехлами, огромная люстра напоминала о музейных залах, мерно качался маятник в старинных кабинетных часах. Старомодные горшки с пальмами неплохо сочетались с бамбуковыми этажерками начала восемнадцатого века. Китайские ширмы, каминная решетка, украшенная диковинными птицами, а также тускло поблескивающие золотом переплеты старинных книг в темного дерева книжных шкафах составляли разительный контраст с обстановкой квартиры Корнелиуса. Под ногами лежал потрясающей красоты индийский ковер.

Жозефина Мидволд — дама примерно шестидесяти лет с крупными чертами лица, в которых угадывались следы былой красоты, пристально смотрела на гостью. Но взгляд ее не выражал враждебности, пожалуй, только острое любопытство. Хозяйка произнесла все таким же удивленным голосом:

— Господи, я не верю тебе, Корнелиус. Кто она, и когда это случилось? А что с Викторией?

Сынок беспечно вышагивал по ковру и при последнем вопросе матери приблизился к креслу, затем нежно поцеловал Жозефину в лоб.

— С Викторией все в порядке. Но ответь нам, почему ты принимаешь нас здесь? Мне больно ходить по такому ковру. Ему место в национальном музее.

Жозефина твердым голосом возразила:

— О каком музее может быть речь? Твой отец когда-то распорядился, чтобы этот ковер никогда не покидал нашего дома.

Корнелиус встал на четвереньки и бережно провел рукой по ворсу, жестом пригласив Беатрикс проделать то же самое. Девушке понравилось дурацкое предложение Мидволда: по крайней мере, оно снимало общее напряжение.

Он заговорил, растягивая слова и специально понизив голос:

— Этому ковру триста пятьдесят лет. Работа замечательная. Труд индийских мастеров в сохранности и должном почете.

Жозефина с улыбкой смотрела на сына и на молодую гостью, стоявших на четвереньках в центре комнаты.

— Перестаньте ломать комедию. Право, как малые дети. Скажите лучше правду.

— Госпожа Мидволд! — Беатрикс поднялась с колен. — Мы обручились, но, если бы вы знали обстоятельства… Если быть честной, я сама в недоумении, так как все произошло в одно мгновение. Мне кажется, Корнелиус может объяснить гораздо лучше, чем я.