Русь нерусская: как зарождалась «рідна» мова - [13]
Дашкевич Николай Павлович
«На наш взгляд, в школе и учебной литературе почти нет места малорусскому наречию, и народ сам, становясь грамотным, чувствует инстинктивное влечение к усвоению общерусского литературного языка и нередко интересуется более произведениями на последнем, чем малорусскими книжками»,[75] — вторил Костомарову известный малорусский литературовед и языковед Н. П. Дашкевич.
Грабовский Павел Арсеньевич
Многим ли отличаются эти мнения знаменитых ученых, которых невозможно заподозрить в желании притеснить язык и культуру своего народа, от точки зрения, высказанной в циркуляре Валуева и подкрепленной Эмским указом? Очевидно, что распространенность в Малороссии русского литературного языка и нераспространенность сочиненного по инициативе польских деятелей «украинского литературного языка» объяснялась вполне естественными причинами, а не какими-либо запретами и преследованиями. Малорусскую литературу никто не запрещал. Произведения украинских писателей, не только представителей российской части Малороссии (Тараса Шевченко, Марка Вовчка, Панаса Мирного, Ивана Нечуя-Левицкого и других), но и обитателей Австро-Венгрии (Ивана Франка, Юрия Федьковича), печатались и распространялись и в Малороссии, и в Великороссии. Видный участник украинофильского движения Д. И. Дорошенко, составивший библиографический указатель произведений «народной украинской литературы», изданных в 1894–1904 гг. (т. е. до отмены Эмского указа), признавал, что в этот период «вышло довольно значительное количество украинских книг»[76].
Другое дело, что авторы таких книг, пропагандируя украинский язык, сами оставались русскоязычными. Невероятно, но факт: русский язык был родным для большинства тамошних писателей дореволюционной поры от Ивана Котляревского до Панаса Мирного.[77][78] И известный украинофил поэт Павло Грабов-ский имел все основания написать Ивану Франко: «У нас по Украине много таких, которые пишут по-украински, а говорят по-московски»[79]. Грабовский спрашивал, так ли обстоит дело в Галиции? А в Галиции с языком была особая история.
Глава 3. Птенцы «гнезда» Франца-Иосифа
Сегодня трудно представить, что еще в конце XIX — начале XX веков коренное население Галиции, Буковины, Закарпатья, находившихся тогда в составе Австро-Венгрии, в национальном отношении не отделяло себя от великороссов и признавало родным русский язык. На русском языке творили местные писатели, выходили газеты, издавались книги. «Русский литературный язык различается от нашего галицко-русского наречия (говора) единственно немногими меньше понятными словами и иным выговором где-яких букв…, — отмечалось в галицких учебниках грамматики. — Но мимо тех различий народ на всем том неизмеримом пространстве (речь шла о территории от Карпат до Камчатки — Авт.)… говорит одним и тем же русским языком, лишь одни с одним выговором, а другие — с другим»[80].
Все это очень тревожило австрийское правительство, не без оснований опасавшегося, что языковая близость восточных провинций Австрийской империи с Россией, в конце концов, приведет к их воссоединению. Еще в начале XIX века, когда львовский митрополит обратился к властям с просьбой разрешить преподавать в народных школах для галицко-русского населения на местном наречии (а не на польском языке), галицкий губернатор Франц фон Гауэр ответил, что такая мера нежелательна по «политическим причинам», поскольку народные говоры галичан являются «разновидностью русского языка»[81]. В том же духе высказался позднее наместник австрийского императора в Галиции граф Агенор Голуховский (поляк по национальности). Он заявил, что введение в галицкие школы народного языка будет стимулировать интерес учащихся к произведениям русской литературы, усилит тяготение населения к России, даст «лозунг к русификации края» и, в конечном итоге, приведет к воссоединению галицких земель с Российской Империей[82].
Голуховский Агенор
Австрийское правительство всячески препятствовало распространению в стране книг на русском языке. В 1822 г. был даже запрещен их ввоз из России (за 54 года до того, как Эмский указ запретил ввоз книг из Австрии в Россию), что, однако, не считается сегодня притеснением украинской культуры. Когда в 1837 г. М. С. Шашкевич, Я. Ф. Головацкий, И. Н. Вагилевич выпустили знаменитый впоследствии сборник «Русалка Днестровая», власти конфисковали весь его тираж (кроме нескольких десятков экземпляров, которые удалось спрятать), а издателей обвинили в русофильстве[83]. Точно так же попал под подозрение австрийских властей и первый галицкий историк Д. И. Зубрицкий, еще в 1830 г. опубликовавший во Львове оду Гавриила Державина «Бог» и заявивший, что язык Державина и есть тот самый литературный язык, на который стоит равняться галичанам. Итак, вся австрийская политика была направлена на то, чтобы заставить жителей Галицкой, Буковинской, Угорской Руси (Угорской Русью называлось Закарпатье) забыть о своем русском происхождении. Так продолжалось до 1848 г.
Русалка Днестровая
Вспыхнувшая в этом г. революция смела запретительные барьеры и способствовала национальному возрождению всех населявших Австрийскую империю народов. Затронул этот процесс и Галицию. Но если активизация здесь польского национального движения вылилась в революционные выступления против австрийцев, то русские галичане отчасти потому, что были проникнуты консервативными настроениями, отчасти из-за нежелания поддерживать поляков, в волнениях не участвовали.
