Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей» - [16]

Но был и еще один момент, о котором почему-то забывают те, кто делает князя Георгия ответственным за все, что связано с монгольским нашествием, — дело в том, что в этот момент резко обострилась ситуация в Прибалтике. А для Северо-Восточной Руси события в этом регионе имели гораздо более важное значение, чем те, что происходили в половецких степях, а потому внимание великого князя и было приковано к северо-западным границам Руси. В 1222 году в Эстонии вспыхнуло грандиозное восстание против немецких и датских феодалов, повстанцы жгли и разрушали до основания рыцарские замки, резали незваных пришельцев и, что самое главное, обратились за помощью к русским соседям. Первоначально на их стороне сражались немногочисленные отряды наемников и добровольцев из Новгорода и Пскова, но постепенно их количество увеличивалось, а когда орден меченосцев при поддержке епископа Риги перешел в наступление, то ситуация стала критической. На Русь сразу же прибыли эстонские старейшины с просьбами о подмоге, да и новгородцы запросили у князя Георгия помощи. И в итоге они ее получили: «Приде князь Ярослав от брата, и иде с всею областию к Колываню, и повоева всю землю Чюдьскую, а полона приведе бещисла, но города не взяша, злата много взяшя, и придоша вси сдрави» (Новгородская I летопись). Мало того, об этом же сообщает хроника Генриха Латвийского, который подчеркивает всю масштабность мероприятий, которые проводил Георгий Всеволодович в Прибалтике. «Между тем старейшины из Саккалы посланы были в Руссию с деньгами и многими дарами попытаться, не удастся ли призвать королей русских на помощь против тевтонов и всех латинян. И послал король суздальский своего брата, а с ним много войска в помощь новгородцам; и шли с ним новгородцы и король псковский со своими горожанами, а было всего в войске около двадцати тысяч человек». И пусть это грандиозное предприятие князя Ярослава в итоге закончилось неудачей — после трех недель осады Ревель так взять и не удалось, но, тем не менее, этот поход спутал все карты ордену меченосцев и на год задержал их наступление на Эстонию. А потому возникает вопрос — есть ли вина владимиро-суздальского властелина в том, что и сам на Калку не пришел, и все свои полки туда не послал? А ответ однозначный — нет в этом его вины, а все остальное просто досужие байки и домыслы либо просто некомпетентных, либо сознательно искажающих отечественную историю людей.

И еще об одном персонаже, чье имя оказалось неразрывно связано с битвой на Калке, — русском богатыре Александре Поповиче. Дело в том, что богатырь-то он богатырь, только вся его слава по большей части была им заслужена в сражениях против своих, русских людей. Достаточно прочитать летописи, и мы увидим, что все его подвиги были совершены во время жестоких братоубийственных войн, а не в чистом поле против злых кочевников. Служа под стягом Константина Ростовского, он принимал участие во всех сражениях, которые этот князь вел против своих братьев, а особенно отличился в битве на Липице. Одним словом, русской кровушки на руках богатыря было предостаточно, и потому когда его покровитель Константин Всеволодович умер, а великим князем стал Георгий, то лихой воин задумался о дальнейшей своей судьбе. «Когда Александр увидел, что его князь умер, а на престол взошел Юрий, он стал бояться за свою жизнь, как бы великий князь не отомстил ему за Юряту, и Ратибора, и многих других из его дружины, которых перебил Александр» (Тверская летопись). Запомним эту фразу, потому что именно в ней скрывается смысл дальнейших событий. Удалившись в свое поместье, Попович стал рассылать письма другим известным воинам, «которые были в то время поблизости», приглашая всех к себе. Судя по всему, речь шла о таких же, как и он, ростовских дружинниках, которые очень сильно были скомпрометированы во время усобиц между братьями Всеволодовичами и теперь опасались расправы. «Собравшись здесь, богатыри решили, что если они будут служить князьям в разных княжествах, то они поневоле перебьют друг друга, поскольку между князьями на Руси постоянные раздоры и частые сражения. И приняли они решение служить одному великому князю в матери всех городов Киеве» (Тверская летопись). Что ж, вполне правильное и патриотическое решение, только вот есть одно «но». Озаботились судьбами Руси богатыри только тогда, когда дело коснулось лично их персон, и возникла реальная угроза того, что им придется держать ответ за свои прошлые «подвиги». И кинулись они не куда-то, а в Киев, где сидел Мстислав Романович, двоюродный брат Мстислава Удатного, с которым они вместе рубили на Липице бегущих суздальских мужиков. Выбор Киева в качестве места будущей службы тоже был не случаен — сам Мстислав Мстиславич был в это время князем новгородским, а место это, как известно, хлопотное и беспокойное, могут, невзирая на заслуги, и вон попросить. И потому для воинов типа Александра Поповича служба при таком кочующем князе хлебной и выгодной не представлялась, другое дело если бы Удатный к этому времени осел в Галиче. Зато столица Южной Руси давала массу возможностей проявить себя наконец не в сражениях с русскими людьми, а степняками, да и Мстислав Романович крепко сидел на киевском столе, и можно было твердо рассчитывать на его милости. Что в итоге и произошло — «