Русь Богатырская: былинные сказания - [36]

За кого ты свою голову положишь?»

«Ах ты царь, ты Возвяг, просчитался:

Русь моя — мать моя родная! .

она — эта мать моя — бессмертна!

За неё и готов положить я

Жизнь и голову свою за Русь святую!

Не меня, а тебя неминучий

От меня настигнет миг смертный!»

Тут змеёныша Вольга хватает

Да из пасти у Возвяги вырывает.

Пал Возвяг обессиленный на землю.

Наступил на него князь Вольга.

И погиб под стопой его Возвяга.

А змеёныша Вольга рукою

Могутною-богатырскою душит.

Ядоносец, злорадный гадёныш

Извивается в корчах предсмертных.

Весь яд он и всю свою силу

Собирает во змеином жале.

Исторгает змей жало из зева,

Поражает он, жалит Вольгу.

От ужаленья втрое силы

Прибывает в руках у Вольги:

Разрывает Вольга змея на части,

Погубителя страшенного губит

Да и сам упадает бездыханным!

Слава вечная воину Вольге!

Добрыня изгнанник

У Добрыни мать — холопка-подневольница:

Всю жизнь во холопах подневолилася.

Подрастал млад Добрыня в бедноте да нужде.

Ох ты ох, нужда! Ох ты бедствие!

Где младому разойтись? Поразгуляться где?

Уж как было Добрыне да пятнадцать лет.

Захотелось белый свет поглядеть-посмотреть.

Уходил Добрыня в поле чистое.

Повстречал молодой там боярских детей.

Потешались они играми дворянскими

Да забавами княженецкими.

Увидали Добрыню боярёныши,

Принялись изгаляться-смеяться над ним:

«Вон рабочич-роб, раб идёт-бредёт!

Работу́-скудноту на плечах несёт!

Мы возьмём в раба да стрельнём в раба!

А нам за раба не отвечать никогда!»

Похватали тут дети боярские,

Тот лук, тот стрелу, этот нож, там копьё.

Принялись они в Добрынюшку Никитинца

стрелять, и кидать, улюлюкать-свистать.

И на копьях булатных злую смерть метать!

А Добрынюшка не сробел молодой.

От калёных стрел поувертывался.

От ножей поотбился шапкой худенькой.

А булатные копья на лету половил.

И пошел на боярских пересмешников.

Он зашёл в толпу помаленечку,

Повернулся Добрыня потихонечку.

Тут и стал по ним да похаживать,

Да мучителей своих похватывать.

Хватит за ногу — ан прочь нога.

Хватит за руку —- да ведь прочь и рука.

Хватит за голову — голова долой!

Н насмешнички поиспугалися,

Кто куда от Добрыни разбежалися.

И князьям да боярам понажаловались.

Поздним вечером Добрыня заявился домой.

Со слезами сынка повстречала мать,

С гореваньями-причитаньями:

«А с чего я сижу, мать несчастная?

Сирота теперь сижу да бесприютная!

О тебе ли моё, родимо дитятко,

Я сижу да проливаю слёзы горькие!

Ты отколь в мире, горе, объявилося?

Ты зачем, злое горе, да прилётывало?

Ты — не с синего моря холодного.

Ты — не с жёлтого песка того голодного.

Вышло, горе, ты из города стольного.

У дубовых дверей не стучалося!

Ты не по мосту красной девушкой —

Залетело в окно чёрным вороном!

До заутра, ох, к сыну милому

Понагрянут ещё судьи немилостливые.

Заберут его в темницу заключебную.

Ты жемчужинка моя ненаглядная!

Ах, зачем тебе было ещё трогать бояр?

Будь вы прокляты, злодеи супостатные!

Слышу, точите ножи да всё булатные

На любимого на сына на Добрынюшку!

Ох-ти мне, ох-ти мне да тошнёхонько!

Кабы взять те ножи навострённые —

Не дала бы вам, злодеи живоглотные,

Над сыночком моим вам надругиваться!

Распорола бы вам груди душные!

Да повынула бы сердце с печенью!

Распластала бы их я на мелки куски,

Отвалила бы в корыто свиньям в месиво!

Тёмна ночь тебе, сын Добрынюшка,

Не для сна теперь, не для отдыха!

Тёмна ночь для ухода от врагов тебе!

Слышу, как идут, как постукивают.

По двору тебя они поискивают...

Ты иди-уходи‚ ты болезный мои!

Сокрывайся-одевайся тёмной ноченькой.

Ох, безродного тебя, изгнанника,

Отрываю-вынимаю из сердечушка!

Уж и кто теперь, ягодиночка,

В ночь осеннюю приютит тебя?

Обогреет-приголубит в стужу лютую,

Кто покормит-насытит во голодный час?

Уходи ты скорее, Добрынюшка!

Слышу, как идут, как постукивают!

По двору как злодеи побрякивают!

Ты иди, ты спеши, моя болиночка!

Ах, зачем я на муки породила тебя?

Ах, зачем произвела да на белый свет?

Будут грозы-дожди да полоскать тебя,

Ветры буйные продувать-сквозить,

Зимы лютые замораживать,

Жары летние изнурять, палить.

Ты не вздумай, Добрыня, покупаться в Днепре

Не задумай раздеваться, купаючись,

Чтобы беды над тобой не стряслось бедовой...

Ах, прощай ты прощай, моё дитятко!

...Слышу, как идут, как постукивают!

По двору как злодеи побрякивают!»

То не вор, то не тать, не злодей-душегуб,

Не разбойничек-подорожничек

Ночью тёмною прокрадается,

По бёзлюдным путям пробирается:

Юный отрок в изгнанье Добрынюшка

От боярской от мести сокрывается —

Он уходит от суда кривосудного.

Ты прикрой молодца тёмна ноченька‚

Не повыдай его лихим догонщикам!

Далеко от людей в поле чистое

Удалился юнец в безопасицу.

Там под утречко приютил его

Част-ракитов куст у Днепра у реки.

Утомлён-заснул млад Добрынюшка

На убогой-худой на дерюжинке

Да под матушкиной покрывалинкой.

Заряница заря загоралася,

Красным золотом рассыпалася

По туманным местам, по листам-кустам,

По ковыльным растинкам-былиночкам

Скатным жемчугом понавесилась.

Только спит, всё спит одинок беглец,

Под ракитовым кусточком отторженец.

Поднималося на небо солнце красное.

Заряницыны убранства все повысушило.

Порассеял туман бог Стрибог — ветерок.

Просыпается Добрыня к середине дня.

Не стонал, не тужил от напасти лихой.

Ой, ты, молодость, дело юное!

Дело детское, беззаботное.