Румыния и Египет в 1860-1870-е гг. Письма российского дипломата И. И. Лекса к Н. П. Игнатьеву - [14]
В письме Вашем и в записке Ону упоминается о Лавизоне, а поэтому я считаю нелишним поговорить с Вами откровенно о нем: Лавизон человек богатый и пользующийся полным доверием вице-короля еще с того времени, когда Измаил-паша был простым смертным; во всех сношениях с вице-королем он для нас всегда был полезен, – мы же для него не весьма необходимы: кроме придворного положения своего он еще консул португальский, так что и без нас он пользовался бы всеми правами члена дипломатического корпуса. Наконец, всем большим державам консульство в Каире стоит по крайней мере сорок тысяч франков в год, наше же каирское вице-консульство стоит всего только тысячу двести рублей серебром в год. Конечно, если Лавизон откажется от своего звания, или наше министерство будет побогаче, то я сам буду просить о назначении чиновника министерства консулом в Каир и об учреждении особого для того штата, – теперь же, по моему мнению, нам нужно пользоваться тем, что Лавизон дорожит своим местом, – а дорожит он лишь по следующим причинам: отец его был почти всю жизнь драгоманом генерального консульства в Александрии и умер нашим консулом в Сире, он сам вырос в русском консульстве, и, наконец, он сильно желает русского креста. Доверяться ему слишком, конечно, не следует, и я, воспользовавшись предписанием Вашего Превосходительства по делу школы Абед[80], завел здесь новое правило, по которому все будущие сентенции трибуналов каирского вице-консульства прежде приведения в действие должны быть мною амалогированы[81], – апелляция же на них будет поступать не в Александрию, как прежде, а на основании законов – в Константинополь. Как человек сильный при дворе, Лавизон имеет, конечно, много врагов, и часто между такими людьми, которым он много сделал добра, как Ковако, – когда он был в Египте, Лавизон помогал ему и советами, и деньгами, и Ковако говорил ему, что он его первый друг, – уехав же отсюда, он стал вдруг кричать против Лавизона. В деле Балтаджи Лавизон своей претензии не предъявлял, да ему потерять восемь тысяч фунтов или часть этой суммы не много значит. Вице-король же, назначив его членом комиссии для разбора претензий Балтаджи, хотел только сделать приятное нам. Измаил-паша выразился мне недавно о Лавизоне, что изо всех европейцев он больше всего любит иметь денежные дела с Лавизоном, так как он «un vrai gentleman dans toutes ses affaires»[82] (слова Его Светлости).
Вы не поверите, многоуважаемый Николай Павлович, сколько интриг в Египте и как трудно здесь действовать человеку совершенно беспристрастному.
Лаговскому было легко – он ни во что не вмешивался, – я же нисколько не хочу оставаться в стороне ни в каком вопросе, а поэтому и у меня, вероятно, уже есть враги, но что делать, от них не убережешься!
Церковный вопрос идет плохо, я ожидаю беспорядков, так как греки на все способны; к несчастию, греческий генеральный консул[83] человек старый и не пользующийся никаким влиянием между своими соотчичами, которыми управлять, впрочем, весьма трудно.
С отличным почтением и душевной преданностью имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою
И. Лекс
P. S. Я сейчас получил известие из Александрии, что вчера готовилась было демонстрация в соборе, подготовленная епископами Мелетием и Афанасием, но вследствие мер, принятых египетским правительством с греческим генеральным консулом и с Николаевым, все обошлось благополучно. Сегодня ожидают Евгения, не знаю, как кончится день!
Каир
10/22 апреля 1867 г.
Многоуважаемый Николай Павлович.
Позвольте поздравить Вас с назначением послом. Звание это давно уже принадлежало Вам по праву, но оно пришлось ныне весьма кстати, именно в то время, когда Россия принимает такое деятельное участие в делах Востока. Хорошо бы было, если б Ваше Превосходительство выхлопотали для нас, генеральных консулов в Букаресте, в Белграде и в Египте титул агента, по крайней мере, мы бы были сравнены тогда с нашими французскими, английскими, австрийскими, прусскими и американскими коллегами.
Вице-король не весьма доволен известиями, получаемыми из Константинополя, – а между тем у него недостает храбрости выказаться открыто против Порты, да и Англия ему этого не позволит. Его Светлость собирается ехать на Парижскую выставку, а оттуда – в Берлин, Петербург и Вену. Я не думаю, впрочем, чтоб путешествие это состоялось, так как политический горизонт весьма грозен, да и финансы египетские в плачевном состоянии.
Архимандрит Евгений приехал в прошлое воскресенье и в тот же день был принят официально вице-королем – весьма милостиво. Патриарха же до того настроили лица, его окружающие, что он не только не дал Евгению своего благословения, но даже подписал грамоту, запрещающую ему совершать богослужение. Вследствие этого вице-король присылал ко мне за советом, каким образом ввести Евгения в управление Церковью, – я просил Его Светлость принять на частной аудиенции архимандрита Евгения и поступить так, как желает новый начальник, которого я видел два раза, и который сказал мне, что он намерен действовать энергически. В пятницу Евгений был у вице-короля и просил о высылке из страны двух епископов – Мелетия и Афанасия, которые одни причиной, что мир и спокойствие в Церкви не могут быть восстановлены. Измаил-паша отвечал ему, что он опасается, чтобы такая крутая мера не имела дурных последствий, но впрочем, обещал серьезно подумать об этом, переговорив также с эпитропами.
