Рукотворное море - [24]

Есть логика? Нет логики.

Задумывались ли вы над тем, как часто современная критика ошибалась в оценке художественных явлений, которые потом становились в ряды общепризнанных образцов литературы, живописи или театра.

Оценки Толстого, Чехова, импрессионистов и т. д.

Всему виной, главным образом, отсутствие перспективы. С близкого расстояния порой не видны особенности вещи, которые в дальнейшем ее увековечат.

В Третьяковке выставка Дейнеки. Очень эффектная. Когда входишь в его зал, он всецело завладевает твоим вниманием. Голая женщина, сидящая в профиль, — только потом соображаешь, что в ней мало женственности и слишком много вызывающего. Но чудесна композиция «После душа». Тело парня — он на переднем плане — это Рубенс. Но тут же замечаешь — нет классической про работки мелочей — на чем сидит этот парень? На черном зеркале, на полированной доске?

«Сбитый ас», «Транспорт работает» — слишком, пожалуй, декоративно-плакатно.

Скульптуры хороши, но лишены индивидуальности. В «Конькобежце» не узнаешь Дейнеку.

Вызывающе прелестна «Купальщица». Спортивно-эротизированная фигура. В «Купальщице» — может быть, наиболее индивидуальные его черты. В «Купающемся мальчике» дейнековский ракурс.

Герой выставки — Кончаловский. Возле портрета «Л. Толстой в черном» постоянно зрители. Это чудесная картина, можно бесконечно стоять возле нее.

Как водится, в павильоне искусства на французской выставке в Сокольниках толпы спорящих об абстрактном искусстве. Абстрактное искусство может не нравиться, может нравиться, им можно восторгаться или возмущаться, спорить о нем бесполезно — оно существует. Спорить о нем можно так же, как и о том, есть ли бог или нет. Бога нет, но есть верующие в него, и с ними спорить бесполезно.

Интересно другое. В том же павильоне расположен раздел «Наука», и там множество великолепных, красочных панно и снимков различных клеточных тканей, увеличенных до гигантских размеров электронными микроскопами. И они — также абстрактная живопись.

Необходимы новизна и дерзания. Осточертела оскомина трюизмов, паралич банальностей, на зубах навязли все эти тривиальности. Они бич, они губят искусство.

Для искусства должен быть создан некий закон естественности — только он и может служить критерием правдоподобия в искусстве, реалистичности искусства. Закон естественности дает возможность усмотреть реализм в самых неправдоподобных произведениях, самых фантастических.

Можно вообразить картину абсурдную: человек хватает за буфер проходящий трамвай и останавливает его или даже волочит назад. Если это проделано с движениями естественными, такими, какими бы человек останавливал и тащил предмет, посильный ему, то изображение такой картины вполне законно в искусстве.

Поэтому мне могут нравиться вещи, исполненные в условных стилях, — всяческие «человеческие» произведения, разноцветные плоскости супрематистов, многоногие кони футуристов и т. д. — они естественны в рамках поставленной задачи, поэтому реалистичны, хотя жизни не отражают.

Недавно вычитал я в «Комсомольской правде» (от 18.1.66 г.) прелюбопытнейшую мысль. Оказывается дети не принимают примитива, но готовы поверить в любую условность, если «за этой условностью правда чувства и действий героев».

«Когда артист на сцене ест хлеб и утверждает при этом, что он ест пирожное, ребенок в зале его моментально «разоблачает». Но когда… артист делает вид, что пьет воду, и дети видят, что никакой воды нет, что он именно «делает вид», они ему все равно верят, потому что не вода является главным для них на сцене, а то, что происходит с человеком».

Отсюда можно сделать вывод, что человек склонен принимать условность искусства, но ни в коем случае фальсификацию этого искусства.

Смотрел «Новые времена» Чаплина. Гениальность искусства в том, что при всем неправдоподобии отдельных трюков игра Чаплина, сценарий, тема — настолько убедительны, что фильм нельзя назвать иначе чем великой жизненной правдой. И в этом глубокая сила реалистического искусства.

Вспомнилось, как я разревелся перед старыми этюдами моего давнего приятеля. Он-то до сих пор, наверно не догадывается, почему они произвели на меня такое впечатление. С потрясающей остротой почувствовал я тогда пагубность человеческой глупости, тщеславия слепоты, — человек бросил свое призвание из-за суеты и остался голым среди развалин.

Мир полон чудес. Каждый звонок в парадной двери сулит вам неожиданное посещение. Завтрашний день, свежая газета, встреча на улице или в трамвае, успех, который одержите вы в своем труде, случайное совпадение, неожиданное открытие, каждая смена года, любовь, внезапная неприязнь.

Где-нибудь в Чакве, в знаменитом ботаническом саду, на стволе гигантского эвкалипта вы обнаруживаете надпись химическим карандашом, сделанную человеком, которого вы считаете погибшим. 1945 год. Значит, он не погиб в эту войну? Чудо из чудес! Каким образом он попал в Чакву?

Вы любопытны, потому что ждете чудес.

Конечно, спора нет, во все времена, для всех народов интересны общие исторические процессы, так сказать, макроскопического порядка. Но вряд ли кто-нибудь правомерен настаивать, что судьба рядовых, безвестных людей, тот фон, тот быт, та гуща, на которой вызревали и развертывались исторические события, действовали исторические личности, представляют малую ценность. Вспомните об открытии древних свитков, свидетельствующих о реальной основе библейских мифов, или о берестяных грамотах, говорящих о широте распространения письменности в Новгородской Руси; и дневник хеттского землепашца был бы не менее важен для науки, чем глиняные таблички из царской библиотеки.