Рукотворное море - [113]
РУКОТВОРНОЕ МОРЕ
Белый праздничный теплоход вошел в шлюзовую камеру, и массивные циклопические ворота беззвучно закрылись за ним. Сверху шлюза, с огромной высоты, теплоход был виден как на ладони. На его верхней палубе в полотняных шезлонгах загорали девушки в пестрых купальниках, на нижней палубе взапуски бегали дети, и их красные, зеленые, желтые трусики мелькали, точно сигнальные флажки, на корме играли в пинг-понг полуголые бронзовые юноши да под игривый немецкий шлягер танцевали две-три пары. Беспечностью так и несло от теплохода, от его нарядного великолепия, как с рекламного плаката.
Из салона вышла официантка в белом переднике и крахмальной наколке. Задрав голову и чуть ли не до крика напрягая голос, она стала переговариваться со шлюзовым матросом, который торчал наверху, над шершавой, сырой стеной камеры, словно на крыше семиэтажного дома.
Как только циклопические створки ворот сошлись вплотную, вода в шлюзе быстро начала прибывать, и сияющий белый теплоход и все остальные суда в шлюзовой камере — служебный пароходик, обшарпанная самоходная баржа, буксиры и катера, — все они начали подниматься, расти на глазах. Приближались палубы теплохода, танцевальная радиомузыка делалась громче; уже можно было хорошо разглядеть лица загорающих девушек, игроков в пинг-понг и тех, что танцевали. Официантка поравнялась с парапетом шлюза и говорила теперь с матросом спокойным голосом. Через широкие окна хорошо стала видна внутренность каюты люкс, и в ней оказался генерал в расстегнутом от жары кремовом кителе, пьющий шампанское. Спустя полминуты не стало видно ни загорающих девушек на верхней палубе, ни генерала в каюте люкс; официантка, продолжая судачить со знакомым матросом, теперь свешивалась через поручни теплохода, и уже матросу, оказавшемуся внизу, приходилось задирать голову.
Стоявшие на бетонной площадке у шлюзового парапета переглянулись, начальник судоходной инспекции в фуражке с крабом, Андрей Васильевич Севриков, спросил с улыбкой:
— Здорово?
— Красота! — ответил Макарычев, его товарищ и друг детства.
Они не виделись добрых тридцать, если не тридцать пять лет, потому что жизнь их разбросала в разные стороны, и Макарычев долго ничего не знал о Севрикове. Однажды они столкнулись случайно в Лужниках на футбольном матче — Севриков был в Москве в командировке, — и Макарычев поклялся приехать в отпуск к нему на водохранилище.
Кивнув головой в сторону теплохода, Севриков сказал:
— Подъем на восемнадцать метров за шесть минут. Нигде в мире нет такого быстрого шлюзования.
— Красотища! — повторил Макарычев. — И подумать только, когда-то мы с тобой тут шлепали босиком.
— Что говорить, было такое дело. Река да отмели, отмели да река. Сейчас сами выйдем в море, поглядишь, какое раздолье!
Стальным голосом заговорил радиорупор, прогремел электрический звонок, Бесшумно раскрылись противоположные ворота, от створок которых над водой виднелись лишь верхушки, за ними распахнулся неоглядный синий простор. И что-то было волшебное в том, что уровни воды в шлюзовой камере и в водохранилище оказались настолько одинаковыми, что у распахнутых створок даже не дрогнула водная поверхность ни в ту сторону, ни в эту. Только в синеве за полностью раскрывшимися воротами заиграла, засияла огненная черта горизонта.
— Просто потрясающе! — промолвил Макарычев и сдвинул на затылок свою дырчатую, как дуршлаг, шляпу.
Проведать родные края Макарычев собирался после института чуть ли не каждый год, — кончал он Московский энергетический. Но то помешала защита диплома; то за компанию с ребятами он махнул в отпуск в Сванетию; то женился; то с женой поехал в Крым. А там началась аппаратная работа, как он сам называл свои служебные обязанности в министерстве, потому что после института он готовился пойти на производство, да так и застрял в техническом управлении как молодой специалист. А потом жена ехать в отпуск потребовала только в Сочи; вскоре и врачи стали отправлять на Мацесту или в Кисловодск, потому что не ладилось с обменом веществ и стало пошаливать сердце. А там война. А после войны то не до отпуска, то снова Мацеста и нарзан, да к ним еще прибавились Карловы Вары. Он был теперь начальником технического управления, немалый министерский пост.
Прошел еще год, прежде чем Макарычев списался наконец с Андрюшкой Севриковым, захватил привезенный из Праги спиннинг и вырвался на две недельки помотаться по водохранилищу, которого еще и не видел вовсе, побывать над теми местами, где они мальчишками ловили пескарей да плотвичек. В Москве ему говорили, что в стороне от судового хода над водой поднимается колокольня старинной церкви в затопленном городе Мологе, — в нем он когда-то заканчивал семилетку.
— Сейчас сами выйдем в море, вот тогда поглядишь, — все повторял между тем Севриков, предвкушая, какое впечатление оно произведет на товарища. — Местами судовой ход так проложен — берегов не видать.
— Ох и нагорит тебе, Андрюшка, от начальства — вместо дела занялся экскурсоводством, — заметил Макарычев.
— А мои дела в том и состоят, чтобы ходить на катере по водохранилищу да следить за порядком. Я ведь здесь, так сказать, водное ГАИ.
В книгу «Фарт» Александра Григорьевича Письменного (1909—1971) включены роман и три повести. Творчество этого писателя выделяется пристальным вниманием к человеку. Будь то металлург из романа «В маленьком городе», конструктор Чупров из остросюжетной повести «Поход к Босфору», солдаты и командиры из повести «Край земли» или мастер канатной дороги и гидролог из повести «Две тысячи метров над уровнем моря» — все они дороги писателю, а значит, и интересны читателям.
В этой книге известного советского прозаика Александра Письменного, скончавшегося четыре года назад, произведения, созданные как в годы первых пятилеток (рассказы «Буровая на море», «На старом заводе», «Повесть о медной руде»), так и в годы Великой Отечественной войны: «Была война», «Ничего особенного не случилось» и др.Книга воспитывает в молодом поколении гордость за дело, совершенное старшим поколением.Автор предисловия писатель Виталий Василевский.
Крупнейший кинорежиссер XX века, яркий представитель итальянского неореализма и его могильщик, Федерико Феллини (1920–1993) на протяжении более чем двадцати лет давал интервью своему другу журналисту Костанцо Костантини. Из этих откровенных бесед выстроилась богатая событиями житейская и творческая биография создателя таких шедевров мирового кино, как «Ночи Кабирии», «Сладкая жизнь», «Восемь с половиной», «Джульетта и духи», «Амаркорд», «Репетиция оркестра», «Город женщин» и др. Кроме того, в беседах этих — за маской парадоксалиста, фантазера, враля, раблезианца, каковым слыл или хотел слыть Феллини, — обнаруживается умнейший человек, остроумный и трезвый наблюдатель жизни, философ, ярый противник «культуры наркотиков» и ее знаменитых апологетов-совратителей, чему он противопоставляет «культуру жизни».
Григорий Крошин — первый парламентский корреспондент журнала «Крокодил», лауреат литературных премий, автор 10-ти книг сатиры и публицистики, сценариев для киножурнала «Фитиль», радио и ТВ, пьес для эстрады. С августа 1991-го — парламентский обозреватель журналов «Столица» и «Итоги», Радио «Свобода», немецких и американских СМИ. Новую книгу известного журналиста и литератора-сатирика составили его иронические рассказы-мемуары, записки из парламента — о себе и о людях, с которыми свела его журналистская судьба — то забавные, то печальные. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Книга о Вацлаве Гавеле принадлежит перу Михаэла Жантовского, несколько лет работавшего пресс-секретарем президента Чехии. Однако это не просто воспоминания о знаменитом человеке – Жантовский пишет о жизни Гавела, о его философских взглядах, литературном творчестве и душевных метаниях, о том, как он боролся и как одерживал победы или поражения. Автору удалось создать впечатляющий психологический портрет человека, во многом определявшего судьбу не только Чешской Республики, но и Европы на протяжении многих лет. Книга «Гавел» переведена на множество языков, теперь с ней может познакомиться и российский читатель. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Имя князя Дмитрия Ивановича Шаховского (1861–1939) было широко известно в общественных кругах России рубежа XIX–XX веков. Потомок Рюриковичей, сын боевого гвардейского генерала, внук декабриста, он являлся видным деятелем земского самоуправления, одним из создателей и лидером кадетской партии, депутатом и секретарем Первой Государственной думы, министром Временного правительства, а в годы гражданской войны — активным участником борьбы с большевиками. Д. И. Шаховской — духовный вдохновитель Братства «Приютино», в которое входили замечательные представители русской либеральной интеллигенции — В. И. Вернадский, Ф.
Паша Ангелина — первая в стране женщина, овладевшая искусством вождения трактора. Образ человека нового коммунистического облика тепло и точно нарисован в книге Аркадия Славутского. Написанная простым, ясным языком, без вычурности, она воссоздает подлинную правду о горестях, бедах, подвигах, исканиях, думах и радостях Паши Ангелиной.
Впервые в серии «Жизнь замечательных людей» выходит жизнеописание одного из величайших святых Русской православной церкви — преподобного Серафима Саровского. Его народное почитание еще при жизни достигло неимоверных высот, почитание подвижника в современном мире поразительно — иконы старца не редкость в католических и протестантских храмах по всему миру. Об авторе книги можно по праву сказать: «Он продлил земную жизнь святого Серафима». Именно его исследования поставили точку в давнем споре историков — в каком году родился Прохор Мошнин, в монашестве Серафим.