Рука Джотто - [71]

У Вероники не было выбора, и она приняла мое условие. Но потом, получив значительное денежное вливание, она попыталась пересмотреть наш договор и надумала передать Уэллер, который без меня давно был бы продан за долги, какому-то кузену. Она была готова отдать его кому угодно, лишь бы не мне.

– И тут появился Форстер?

– Совершенно верно. Старая корова попыталась придраться к какому-нибудь пункту нашего договора и расторгнуть сделку, сохранив в то же время мои деньги. Она обратилась за помощью к Форстеру. Видимо, она понимала, что деньги не могут появляться ниоткуда, но уличить меня не могла. Она начала выяснять обстоятельства моей прошлой жизни, разыскивать людей, с которыми я была знакома, и наткнулась на Форстера. Он рассказал ей об эпизоде во Флоренции. Она попросила его найти улики против меня. Ему удалось узнать про Поллайоло. В конце прошлого года Вероника предъявила мне доказательства моих преступлений и сказала, чтобы я забыла об Уэллере – она передаст его в опеку, и я уже не смогу добраться до него. Кроме того, она уведомила меня, что никаких денег не вернет. Она боялась скорой смерти и потому торопилась. Я немного подумала и решила ускорить естественный процесс. Вот и все. А что мне оставалось делать? Будь я проклята, если бы позволила ей так легко воспользоваться моими деньгами.

– А Форстер?

– Мразь, – задумчиво ответила она. Джонатану было странно слышать это грубое слово, произнесенное нежным мелодичным голосом Мэри. – Сделал Фанселли ребенка и бросил ее. Сказал, что она – шлюха и ребенок не его. Она могла забеременеть от кого угодно. Семья Страга заявила, что разорвет отношения с синьорой делла Куэрция, если та не уволит Фанселли. Это было время нетерпимости и примитивных понятий. Мне стало жаль девушку. У меня тоже было сомнительное происхождение.

Я была неприятно поражена, когда ее безжалостно выставили на улицу. И я решила помочь ей. Бомонты отправили меня в Италию в надежде, что я найду себе мужа и оставлю их в покое. Но я не имела ни малейшего желания выходить замуж, я собиралась жить самостоятельно.

У меня не было денег, поэтому я решила, что будет справедливо, если Фанселли помогут Страга. Когда все семейство отправилось на воскресную мессу, ровно в десять часов, я вошла в дом через боковую дверь – ее оставляли открытой, чтобы прислуга могла принести ленч. Схватив картину, я проворно скрылась. Это оказалось так легко, – с мечтательной улыбкой призналась Мэри. – Они заметили пропажу только через два дня. Я передала картину старому другу моей матери, и он продал ее. И снова все прошло чрезвычайно легко.

– Получается, Форстер вообще не имел к этой картине никакого отношения? Фанселли оговорила его?

– Он ездил с Фанселли в Швейцарию, и я действительно попросила его доставить туда посылку. Она была тщательно запечатана, но он, конечно, не удержался и вскрыл ее. Я дала ему денег, чтобы он заткнулся, а оставшуюся сумму подарила Фанселли. Я любила ее, и она с радостью согласилась мне помочь.

– После того случая Форстер больше не пытался шантажировать вас?

– Он не мог. Я поставила бы свое слово против его. В тот раз мне удалось с легкостью избавиться от него. Тогда все сошло на удивление гладко. Вообще этот эпизод показал, что украсть картину проще простого, если знаешь как. И еще один урок: у меня было железное алиби. Всякий раз, когда я похищала картину, полиция искала мужчину – «Должно быть, он проник через эту дверь…», «Он снял картину со стены» и тому подобное. Я знала, что им никогда не придет в голову искать женщину, если я буду достаточно осторожна. Мне очень не нравится феминистское движение, оно сильно осложняет женщинам жизнь.

Я уже не могла остановиться. Первые несколько краж помогли мне подняться. Я вернулась в Англию, вышла замуж за Вернея и на время успокоилась. Потом этот подонок бросил меня с двумя детьми, оставив без средств к существованию. И я решила, что кража картин – профессия не хуже любой другой. Я изучила историю искусства, поработала секретарем на аукционах и в страховой компании, наладила контакты и, самое главное, познакомилась с Уинтертоном. Он показался мне беспринципным, очень амбициозным и, как это ни странно звучит, заслуживающим доверия.

Четыре года я подготавливала почву. У меня были подробные планы расположения картин во многих известных домах; я знала, какая там стоит сигнализация и какие полотна не были сфотографированы. Мне оставалось только собрать урожай.

– И сколько вы заработали?

– Неплохо. Тогда спрос на картины был на подъеме. Между семьдесят первым и семьдесят пятым годами я заработала шестьсот тысяч долларов; между семьдесят пятым и восьмидесятым – больше миллиона. Потом я начала работать под заказ – когда подворачивался подходящий клиент, готовый заплатить аванс. Между нами был только один посредник, который никогда не встречался непосредственно с клиентом. Я работала только с небольшими картинами, которые могла унести сама. И всегда была очень, очень осторожна. Если меня что-то настораживало, я предпочитала вернуть деньги и оставить вещь у себя. Одним из главных условий было не выставлять картину в течение двух лет. Как правило, по истечении двух лет полиция прекращает поиски.